приколота брошка, на руке — маленькая золотая цепочка.
Она была как взрослая.
Стол уже сервирован, и все было готово. Он подошел к ней и коснулся ее виска, но губы она отклонила. Она стала неожиданно страшно серьезная. Он достал бутылку единственного полусладкого шампанского, которое в Америке можно было достать, и наполнил бокалы. Ее — не доверху.
Она мягко села и совершенно выпрямилась. Он замер, не понимая, почему она такая серьезная.
Она взяла бокал и встала. И вместо того чтобы сказать то, что он ожидал, она сказала:
— Я хочу, чтобы ты женился на мне.
Он сел, где стоял. Его рот дернулся. Ее глаза погрузились в его.
— Юджиния!.. — произнес он. Потом встал, медленно приходя в себя. Она ждала. Только сейчас, в этот момент, он оценил глубину этой девочки. — Это невозможно, потому что ты …
— Ты должен сказать только: да или нет. Все остальное я сделаю сама. И это будет не твоя забота.
У него кружилась голова, он ничего не понимал, и только ее глаза, ожидавшие ответа, смотрели вопросительно.
— Ты не хочешь меня? Нет или да? — она замерла.
Он на секунду задумался, а потом, как перед шагом в пропасть, перед падением с обрыва, твердо вымолвил:
— Да.
Он видел, как зажглись ее глаза, а губы потянулись к его губам, как руки обвили его плечи, пальцы коснулись затылка, и она прошептала:
— Я твоя.
Это был не обед, это была любовь, без конца.
Когда она поставила на стол пирожные, фрукты и виноград (они все-таки дошли до этой стадии), раздался долгий телефонный звонок. Он поднял трубку с предчувствием. Оно оправдалось.
— Это тебя, Юджиния, — сказал он.
Она оторвалась от пирожного и весело взяла трубку: как будто это было нормально. Естественно и обычно, что кто-то звонил ей сюда.
— Алло. Здравствуй, Дайана.
Александр с любопытством смотрел на нее: невероятная девочка. Впечатление, что она ничего никогда не боялась и не боится. Он передернул плечами при одном имени Дайана, связывающимся со звонком мистера Нилла. Юджиния два дня уже находилась у него.
— Тебе не надо волноваться. Я выхожу замуж, — бодро сказала она.
Он поперхнулся виноградом. Это был конец, вернее — это было начало, скорее всего, его конца. Он не думал, что она так решительна.
— Не плачь, Дайана, ты радоваться должна. Прошло время. Он понял, что в трубке спросили: «Это Александр?»
— Да, Александр. Кто ж еще, если я за это время только и видела его одного.
Резонная девочка, подумал он.
— Я приеду завтра утром и все тебе расскажу… Я скажу ему завтра.
Ему показалось, что на двух концах провода замерли.
Она с улыбкой повесила трубку и подставила ему свои губы как ни в чем не бывало, она была абсолютно спокойна.
— Ты не собираешься этого делать.
— Конечно, я собираюсь. Почему я должна скрывать свои чувства? Завтра вечером я все ему скажу. — Совершенная правильность.
Он вдруг с ужасом подумал: «Сколько ей лет?!»
— Мне уже исполнилось шестнадцать, — как будто прочтя его мысли, ответила она.
Он не мог прийти в себя.
— Ты сознаешь, что ты собираешься сделать?
— Естественно, иначе я бы не делала. Она очень резонная девочка, подумал он.
И ему стало нехорошо от этой резонности. Он представил себе завтрашний день.
— Поцелуй меня скорей, а то я потеряю сознание. — Это было и трагично, и смешно.
— Я сделаю все, чтобы тебя привести в прямо противоположное состояние…
Он знал, что если в эту ночь он не станет импотентом, то не станет им никогда.
Он не спал всю ночь, зато Юджиния спала спокойно.
Он отвез ее домой рано утром. Мистер Нилл звонил, но Дайана солгала — первый раз в жизни, — что она спит.
Он взглянул на дом, когда входил, и волосы его зашевелились.
Дайана приготовила кофе и трясущимися руками
наливала его. Юджиния касалась ее бока и смеялась мягко.
— Honey, you don't know what's gonna happen, you don't know what's gonna happen,[3] — только и повторяла служанка.
Александр не пытался отговорить ее. Он знал, что Юджинию невозможно отговорить. Нет такой силы, которая могла ее остановить. Он чувствовал себя в презабавнейшем состоянии. Но если бы его спросили, мертвый он или живой, он бы сказал: не живой.
Она была вся в отца, подумал он и чуть не подавился глотком кофе при слове «отец», даже произнеся его про себя.
— Я не еду их встречать, я должна привести себя в порядок, — сказала Юджиния.
— Это хорошая идея, — сказала Дайана и впервые выдавила улыбку.
По лицу Юджинии можно было точно сказать, как она провела ночь.
— Езжай один, — с улыбкой сказала она.
Он бы согласился поехать уполовиненный, чтобы только не слышать и не видеть того, что случится.
Первый раз он выехал из дома за час до назначенного времени, чтобы прийти в себя. И едва не зацепил кого-то, делая свою знаменитую змейку. Это уже был тревожный симптом.
Шины, как сверчок, беззвучно шурша, выехали на бетон аэродрома. Клуиз и мистер Нилл вышли загорелые и, казалось, рады были его видеть. Он становился частью домашнего обихода.
— Как Юджиния? — был первый вопрос, который задал мистер Нилл.
Александр чуть не поперхнулся и не задохнулся.
— Она в порядке?
— Да, она в порядке, — ответил он, подумав — что понимать под словом «порядок».
— Она два раза спала, когда я звонил. Она не больна?
— Она здорова. — Он попытался улыбнуться. Это была попытка висельника выбраться из уже наброшенной петли.
Они быстро доехали до дома.
— Хочешь остаться на ленч, Александр?
— Нет, нет, спасибо.
— Ты свободен сегодня. Завтра Юджиния едет в школу, а ты вернешься к десяти, Клуиз нужно сделать покупки.
Он кивнул вежливо.
— До свидания.
Слуги разгружали машину. Юджинии нигде не было. Мистер Нилл указал на них:
— Они поставят в гараж. Не надо ждать.
— До свидания, — сказал он и повернулся. Голос мистера Нилла остановил его:
— Александр, а ты в порядке?
— Да, со мной все хорошо.
— Воспринимай это легче.
— Я постараюсь, — ответил он. Насколько их пожелание и желание были взаимны.
