«Так повтори над солнцем речи эти,Грехи Георга назови при всех!» —Сказал архангел. «Полно! — дух заметил. —Теперь его губить уж просто грех:В парламенте, когда он жил на свете,Его не раз я поднимал на смех,Что поминать былые недостатки:Ведь он — король, с него и взятки гладки!
LXXI
Он, правда, был жесток и глуповат,Католиков казня миролюбивых,Но Бьют-наперсник в этом виноватИ Грэфтон[36] — автор книг благочестивых.Они уже давно в котлах кипятВ аду, во власти дьяволов ретивых,А короля бы можно и простить, —Пускай в раю он будет, так и быть!»
LXXII
«Ты стал, Джек Уилкс, на склоне лет пигмеем! —Насмешливо заметил Сатана. —Привычка быть придворным и лакеемТебе, однако, больше не нужна:Глупцом ли был Георг или злодеем —Он больше не король: одна ценаВсем грешникам! Не подличай! Не надо!Теперь он только твой сосед по аду!
LXXIII
Я видел — ты уж вертишься и там,Прислуживая дьяволам сердитым,Когда они, рыча по пустякам,На сале лорда Фокса[37] жарят Питта,[38]Его ученика! Ты знаешь сам:Он был министр ретивый, даровитый,Одних проектов уйму написал:Ему я глотку ими затыкал!»
LXXIV
«Где Юниус?[39]» — раздался чей-то крик.И все заволновались, всполошились,И шум такой неистовый возник,Что даже духи высшие смутились:Напор теней был яростен и дик,И все они толкались и теснились,Как газы в пузыре иль в животе…(Жаль, образ не на должной высоте!)
LXXV
И вот явился дух седой и хмурый,Не призрак, а своей же тени тень.То хохотал он дико, то, понурый,Он был печален, как осенний день,То вырастал он грозною фигурой,
