— Какой у вас срок? Сколько месяцев?
— Около семи недель, — ответила Адамс. — Меня все время тошнило, но я считала, что это грипп… Что вы делаете?
Дана схватила свой мобильник.
— Просто вспомнила одну вещь, и мне надо срочно позвонить.
60
Клиника в Редмонде открывалась лишь в 8.30. Логан зря спешил. Они с Даной припарковались возле красного кирпичного двухэтажного здания и сидели, потягивая кофе. Дана высунула локоть из окошка и отдыхала, разглядывая картину неприглядного серого утра, сырого и туманного. Спала она плохо, но усталости не чувствовала. Из-за буйства адреналина в крови усидеть на месте в машине и просто ждать ей было трудно. Если она не ошиблась, они заполучили козырь, козырь беспроигрышный, достаточный, чтобы сокрушить Роберта Мейерса.
Логан встретился с Даной и Элизабет Адамс в доме Джеймса. Они поехали в родительский дом Хиллов на озере Вашингтон. Дана уступила Элизабет свою комнату, и хоть та уверяла, что не уснет, повела она себя, как усталый путник, наконец-то добравшийся до мягкой постели, — уснула через считанные минуты после того, как голова ее коснулась подушки. Логан добавил к охране еще двух полицейских в форме: один должен был дежурить у фасада дома, другой — с задней его стороны, и это при том, что внутри находились две женщины-полицейские.
Внимание Даны привлек звук автомобильного мотора — на парковочную площадку въехал и встал на свое привычное место возле стеклянной входной двери джип вишневого цвета. Это был добрый знак. Как добрым знаком была и табличка регистрации: Педиатр. Высокая длинноволосая женщина вылезла из машины, на секунду приостановилась, разглядывая машину Логана, затем отперла входную дверь в клинику и скрылась внутри. Дана вытащила из сумочки клочок бумаги и еще раз прочитала записанную там фамилию. Она не была уверена в своей памяти, но дома проверила фамилию по Интернету и для верности записала ее.
Через несколько минут к зданию подъехали еще две машины, и еще две женщины проделали то же, что и владелица вишневого джипа.
Дана вылезла из машины и, закинув на плечи рукава свитера, пошла к зданию; за ней последовал и Логан. Стеклянная дверь была все еще заперта. Логан постучал ключом по стеклу, издав металлическое позвякивание. Никто не отозвался. Он постучал опять, громче. Приехавшая на джипе женщина вышла в вестибюль, вид у нее был нетерпеливый, слегка раздраженный. Когда Логан показал ей через стекло свой жетон полицейского, она прищурилась, вглядываясь, потом нахмурилась и приоткрыла дверь, чтобы спросить:
— Чем могу быть полезна?
— Простите, что беспокоим вас до открытия. Я детектив Майкл Логан. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— О чем?
— О докторе Фрэнке Пилгриме.
Женщина недоуменно покачала головой:
— Не понимаю.
— Всего несколько вопросов, — сказал Логан, и женщина отступила от двери, по-прежнему недоумевая.
Дана прошла вслед за Логаном в приемную, где стояла низенькая мебель, а в углу примостился ящик с потертыми детскими игрушками.
— Я видела вашу регистрационную табличку, — сказала Дана. — Вы ведь здешний доктор, не правда ли?
— Да.
— А Фрэнка Пилгрима вы хорошо знали?
Женщина разразилась смехом. Нервным смехом.
— Надо думать! Это мой отец. Я доктор Эмили Пилгрим.
— Сочувствую вашему горю, — сказала Дана.
— Значит, вам известно, что он умер.
— Я прочла в газете некролог.
— Вы были знакомы с отцом?
— Нет. Нет. Не знакома, — сказала Дана.
— Тогда не понимаю. Что вам угодно? Это несколько странно.
— Простите за беспокойство. Не хочу бередить вашу рану. Но где именно находился ваш отец в момент смерти, доктор Пилгрим? — спросил Логан.
Эмили Пилгрим пожала плечами и чуть прикрыла веки — по привычке, решила Дана.
— Находился там же, где почти всегда находился по вечерам в последние сорок восемь лет. В своем служебном кабинете, разбирал бумаги.
— От чего умер ваш отец? — спросил Логан.
— От чего? От сердечного приступа.
— Как у него было со здоровьем, доктор Пилгрим? Известно ли вам о каких-нибудь его недугах?
— Отец? Нет. Недугов у него не было. Ему было семьдесят восемь лет, но на здоровье он не жаловался и в этом году, как и всегда, собирался участвовать в городском марафоне.
Логан улыбнулся.
— Такое сделало бы честь и молодому.
— Отец не допускал и мысли, что больше не может позволить себе того, что делал в молодости. Участием в марафоне он как бы доказывал всем свою правоту. Так что о каких недугах может идти речь? А почему вы интересуетесь?
— Значит, учитывая его хорошее здоровье, можно предположить, что смерть его явилась для вас неожиданностью?
Доктор Пилгрим слегка передернула плечами.
— Да, конечно, это было для нас неожиданным, но все-таки ему было семьдесят восемь лет. Здоровье здоровьем, но слабое сердце не всегда дает о себе знать.
— Понятно. Это ведь педиатрическая клиника?
— Да.
— И отец ваш был педиатр?
— Целых сорок восемь лет.
— Он вышел на пенсию?
— Нет. — Эмили Пилгрим опять прикрыла веки. — Восемь лет назад я выкупила у него клинику в надежде, что он уйдет на покой, но он отказался. Было решено, что он проработает еще года два, а потом уйдет, чтобы они с матерью могли… — К горлу ее подступили слезы, и Дана протянула ей бумажную салфетку из коробки на столе. Эмили Пилгрим смахнула слезу со щеки и вытерла нос.
— Вы были с отцом в тот вечер, когда он умер? — спросила Дана.
Пилгрим покачала головой, комкая салфетку.
— Почему вы задаете мне все эти вопросы? Что вы выведываете?
Дана решила ответить ей, в свою очередь спросив напрямую:
— Ваш отец, как мы поняли из некролога, лечил Роберта Мейерса, не так ли?
Рука Эмили Пилгрим, державшая салфетку, застыла в воздухе. Она переводила взгляд с Даны на Логана.
— Не так уж много лет, но да, лечил, он всех детей Мейерса лечил, и Боба в том числе. И отца его он лечил также. — Она повернулась к столу, где лежали открытки с соболезнованием. Помедлив секунду, она выбрала одну открытку из вороха. — Он прислал нам написанную от руки открытку, когда отец умер. И
