только после завтрака — геркулесовой каши с кусочком топленого масла. Запас воды в круглом двухлитровом котелке позволяет мне подобную роскошь. На ужин варю гречку, отмеряя ровно 5 столовых ложек крупы, моя ложка на самом деле не столовая, а десертная, поэтому думаю, что крупы получается граммов 80, и с каждым разом невольно допускаю на каждой ложке небольшую горку — ведь я позволяю себе тратить 100 граммов гречневой крупы на раз! Вечерняя гречка идет со строго отмеренной ложкой подсолнечного масла. А четыре квадратика шоколадки съедаю теперь за обеденным чаем.
Ловить хариусов стало труднее. Теперь это занятие не напоминает поход в рыбный магазин, за рыбой нужно немного поохотиться: речка становится мельче. Дно ее стало однородное, нет выраженных ямок. Ловлю на сбойке струй между протоками, предварительно тихонько зачалив каяк выше по течению. Чтобы рыба не увидела меня, забрасываю блесну с середины отмели, не подходя к кромке воды. «Ну если есть в каяке пара харюзов, значит все не так уж плохо на сегодняшний день».
Постепенно холодает. Вот выдержки из дневника: «Иду в гидрокуртке и не потею. Ветер северный, встречный, очень сильный, постоянный, выматывающий. На катамаране мы бы здесь не прошли. Обедаю, поставив тент, иначе невозможно — таков ветер. Даже просто сидеть без ветра — уже блаженство. Весло в каяке лежит разобранным, чтобы торчащая лопасть не парусила».
«В воде лежит рог лося — он огромнейший! Лопасть моего весла по сравнению с ним игрушечная. Подтягиваю к себе каяк, чтобы сфотографировать, и чувствую, что веревка стоит колом — замерзла. На каяке тоже льдинки. А я иду и не замечаю! Уже больше девяти, пора вставать. Слева тундровая полочка в углублении и обрамлении мелких ивок. Ставлю тент, монотонно хожу в реку за камнями, обкладываю тент. Темнеет. Поставила и палатку для тепла. Даже под тентом пар валит изо рта. Залезла в спальник под аккомпанемент крупы, сыплющей по тенту — вот и снежок. Но снизу меня греет ковер мха, осочки, голубики. Однако, котелок с водой под тентом покрылся ледком».
«Днем налетел удивительный локальный вихрь, принес столбовые облачные смерчи. Они белые, и из них сыплется крупа. Иду под снегом, но мне все равно теплее, чем вчера, ведь ветер в спину, южный. Вихри унеслись в ущелье притока, затмив на некоторое время видимость вокруг».
«Очень болят пальцы (рук) — трещины дают себя знать и сильно реагируют на холод».
Река стала мелкой, делится на 2–3 протоки, шириной не более десяти метров. Глубоких омутков все меньше, долго не могу поймать рыбу на обед, легкомысленно не позаботившись об этой добыче чуть пораньше, на порожках.
Вот, как мне кажется, я подхожу к исторической развилке. Слева от меня просматривается уходящий в горы распадок речки Хариусной, направо, за поворот, за отрог горы уходит ущелье Кривого ручья. Впереди передо мной еще довольно широкая, в полкилометра шириной, лежит меж склонов гор заросшая низкорослым ивовым кустарником галечниковая долина Танюрера. Свинцовые тучи выползают из левого распадка, снежные вихри пляшут вокруг меня, проходят кругом, не касаясь, как бы приветствуя в этот торжественный момент достижения слияния трех ручьев, верховьев большой чукотской реки. И еще я вступаю в зону более подробных карт «двухкилометровок».
Поднимаюсь вверх левыми (правыми по ходу) протоками, из последних сил протягиваю каяк по мелководным горкам, а то и по дну. На перекатах, где через борозды, промытые в мелкогалечном вале, вода сбегает несколькими проточками, главное с разгону направить каяк точно в узенькую, буквально трех-пяти сантиметровую, струйку слива, чтобы хоть кильсон шел по «глубине». Русло здесь совсем узкое, метра в 3–4 шириной. Ищу вход в истоки Танюрера, вокруг сплошные галечники, заросшие ивой по колено, по пояс. Протоки, идущие с севера — сухие, в поисках реки поднимаюсь все дальше по воде на восток и, наконец, понимаю, что иду уже по руслу Кривой. Возвращаюсь пешком и отслеживаю узенькую, в метр шириной, мелкую, заросшую ивами протоку, впадающую в основное русло с севера. Это и есть могучий Танюрер… Дальше вверх идти по нему бечевой невозможно.
Надоело идти бечевой. Эх, завтра в ботиночках, по сухому руслу пойду! Сейчас сварю все оставшиеся макароны с банкой тушенки. Наемся! А в запасе еще одна последняя банка. Вот на следующий день как станет тяжело идти, съем ее, и еще сразу станет легче на целых четыреста граммов!
В сумерках сплавляюсь обратно до протоки, моховая поляночка и сухие ивы на берегу дают мне хорошую стоянку. Но у костра под моросью со снегом сидеть холодно, залезаю под тент и, раскрыв вход, смотрю на костер, как на пламя в камине. Совсем стемнело, я понимаю, что, чтобы наесться, мне нужно смотреть на то обилие макарон с тушенкой, которые дымятся в котелке, поэтому зажигаю под тентом свечку.
Утром меня накрывает облачность, несильный ветер тянет с юга. Зябко, не хочется вылезать из спальника, но надо бежать за водой — в большом котелке половина пайки вчерашней еды. Под тентом на спасительной горелке делаю кофе и, наконец, согреваюсь.
Просматриваю путь по карте. Итак, мне предстоит 130 километров пешего хода до Пегтымеля. Через три перевала. В одну ходку — иначе нельзя, не успеть. (Раньше, в Москве, я предполагала, что здесь у меня будет всего 70 километров волока, то есть через первый из этих перевалов я смогу перетащиться в две ходки, потом пройду бечевой по верховьям Амгуэмы — Вульвывеему — и только там дальше пойду в одну ходку. Но теперь, когда меня поджимало время, идти в две ходки было нереально. Да и неразумно было в холод собирать-разбирать каяк ради сомнительной выгоды бурлачного передвижения в истоках Вульвывеема, когда неизвестно, сколько можно по нему подняться. Нет, этот вариант я отметала.)
Затем 300 километров неизвестного сплава. И 70 километров — выход по побережью в поселок. Как — вплавь или пешком — непонятно. Впереди — ни много ни мало — 500 километров пути.
Из продуктов остались одна банка тушенки, которую нужно скорее уничтожать, 500 граммов молока (сегодня открыла новую пачку), 5 шоколадок, граммов 300 риса, 1.5 кг гречки (!), граммов 400 геркулеса, чуть меньше кило сахара, один с третью пакетик супчика — это граммов 150, чая граммов 40 (остальной оставляю здесь), кофе граммов 20, соли оставляю граммов 50, немного перца и лаврового листа. Да, чуть не забыла — масло, еще треть бутылки подсолнечного масла, это граммов 200, и треть банки топленого — 150 граммов. Все. Итого примерно пять килограммов продовольствия. Не смешно ли — один килограмм на сто километров пути!
Естественно, я не собираюсь расходовать продукты в такой пропорции. Главное — добраться до верховьев Пегтымеля, а там уж будут хариусы. По течению можно идти и на одной рыбе. На самом деле рассчитываю за семь дней, включая сегодняшние полдня, одолеть путь до реки. Потом пять дней сплава и два дня — выход. Это если не будет непогоды… Но впереди должно быть бабье лето! Очень надеюсь на него. А сегодня уже 22 августа.
Итак, 14–15 дней, пять килограммов продуктов, если отнять тушенку и разделить оставшиеся продукты на число предполагаемых дней — примерно выходит триста граммов в день, это нормально! Я так и шла, причем я же сэкономила (понятно, что за счет хлеба и мяса, но неважно) и у меня осталось пять шоколадок — половина! И 500 граммов молока — тоже половина! И полтора килограмма гречки — тоже половина!!
Еще у меня два полных баллона газа по 450 граммов в каждом и остаток первого.
Новые на старте кроссовки совсем «дали дуба»: на левом одна подошва отходит спереди, частично отрезаю ее, вторая подошва тоже отслоилась, но сзади, и при ходьбе по воде смачно чмокает. А левый кроссовок держит все три слоя подошвы, скрепленных между собой, но спереди они отклеились и просят каши. Теперь кроссовки годятся только для предстоящего сплава, под грузом по камням в них не пойдешь. Отныне вся надежда на наши обычные турботинки.
Для уменьшения веса рюкзака решаю оставить на стоянке ненужные мне вещи: топор, мыло, сеть для ловли рыбы (хариусы хорошо ловятся и на блесну), лишний резиновый клей, пачку чая — 500 граммов (!), подаренную оленеводами, свечку, узкий гермомешок. Устраиваю небольшой салют из лишних патронов для ракетницы, оставив себе три заряда. Брусок для заточки ножа тоже откладываю, оставив себе лишь кожаный чехольчик в качестве сувенира. Но даже при такой скрупулезной отбраковке вес рюкзака с каяком будет составлять, по моим подсчетам, не меньше 33-х килограммов.
Теперь приступаю к неприятной для моих потрескавшихся пальцев процедуре разборки холодного каяка. Эх, «шкуру» на ветру не просушить, да и морось начинается, будет тяжелее груз. Затаскиваю каяк под крышу тента, чтоб теплей было орудовать.
Чтобы разобрать каяк, необходимо развинтить несколько винтиков и развязать кучу веревочек. Обычно гайки откручиваю пальцами, никаких отверток и плоскогубцев мне не требуется. А тут в самом центре соединения кильсона одна гайка на болте ну никак не хочет раскручиваться. Заклинило. «Что
