надо пройти двенадцать с крутым подъемом (это только до перевала), а потом еще и спуститься. Будет уж точно не меньше по расстоянию, чем сегодня. Клюю носом, но в течение целого часа сушу ботинки над пламенем горелки — надеюсь, завтра уже не будет глубоких ручьев. Да и в баллоне почти не осталось газа, надо его израсходовать, пламя слабеет, я периодически встряхиваю баллон, и пламя усиливается. Ботинки, вроде, подсыхают, но окончательно высушить их, конечно, невозможно. Оставляю пустой баллон здесь — еще на 150 граммов будет легче. Баллон синий, яркий, корябаю на нем записку о том, что иду на перевал. Так сказать, оставляю за собой следы на всякий случай.
Не могу заснуть, меня одолевают холод и сомнения: еды мало, вдруг отморожу ноги в снегу — и тут в голову приходит простая мысль — надо сшить бахилы! Конечно, у меня же остался чехол для труб каркаса из легкого тонкого брезента. Сразу ногам станет теплее, даже и в мокрых ботинках! А еще надо взять в карман целую шоколадку и смесь сахара с сухим молоком, если не смогу приготовить обед, перекушу, как почувствую, что теряю силы. Эти здравые мысли согревают меня, и я засыпаю.
Но ночью я просыпаюсь от жуткого холода и снова никак не могу заснуть. Ломит застывшие бока. Что делать, я уже и так с головой в спальнике и залезла внутрь узкой жилетки с руками, только плечи теперь касаются спальника и коврика и в этих местах особенно леденеют. Съедаю ложечку сахара и только после этого засыпаю, почувствовав призрачное тепло.
С утра ветер утих! Он лишь слабо потягивает с северо-запада. Погода хибинская ноябрьская: неглубокий снежок, высокая облачность, точнее — серое бесструктурное небо. Временами кажется, что может проявиться и солнышко. Подогреваю носки и ботинки на горелке, вырезаю новые стельки из пены. Разрезаю трубу чехла пополам, и у меня оказывается настоящий целый бахил с низом из плотной ПВХ-ткани, из которой было вшито дно в трубе, и кусок брезентовой трубы без дна. Зашиваю низ, и второй бахил, более хилый, тоже готов. Перевязываю ноги поверх бахил веревочками, как лапти.
По снегу идти хорошо, он сглаживает неровности на твердой тундре и галечниках. Вода в ручье — самом верхнем течении Вульвывеема — вскоре пропала. Долина сузилась, повернула к западу, не видно больше сзади темного бесснежного покрова в ложбине. Но ветра все нет! Ногам на удивление тепло.
Вот и перекресток четырех ущелий. Отсюда мне на север, на крутой подъем. Бахил на левой ноге разодрался снизу, превратился в фонарик, и, пока я, загородившись от уже ощутимого ветра рюкзаком, топила снег и варила кашу, нога все же замерзла. Но что бы здесь было при сильном ветре?! Страшно представить. О каше не было бы и речи. Мне несказанно везет.
По карте, вроде бы, ясно, куда идти, но на местности все выглядит немного иначе. Мне не совсем понятно, где перевал, кажется, я уже должна его видеть, но впереди смыкаются горы с крутыми склонами, острыми пирамидальными вершинами. Хорошо еще, что у меня карта «двухкилометровка». Ущелья распадков узкие, ноги местами неожиданно глубоко проваливаются в предательские щели между, засыпанными снегом крупноглыбовыми горными обломками, стараюсь идти аккуратно.
Ущелье забирает все левее — западнее, и наконец справа открывается узкий распадок, вроде, мне туда. Чем выше, тем плотнее снег, но и теперь я проваливаюсь по колено и выше. 15–20 шагов ломаю ступени и плюхаюсь в снег отдыхать. Сзади вижу только белые снежные горы на фоне фиолетово-синего, темного, зимнего неба. Умываюсь снегом, оставляя за собой черные ледышки — ну и чумазая же я!
Внизу, когда еще в желобе распадка изредка лежали камешки, по ним можно было сориентироваться, прикинуть расстояние. Но вот впереди все белое — и небо, и склон. Наступила «слепая» видимость, «белая мгла», освещение такое, что нельзя оценить расстояние, увидеть рельеф. Я случайно залезаю на крутой склон, чувствую, что, даже стоя вертикально, руками упираюсь в снежную стену. Не спустить бы лавину. Что это — крутой взлет перед перевалом или боковой склон? Ползаю по склону влево-вправо, вроде, нахожу путь вперед поположе.
Да, подъем выположился — вот и перевал. Он совсем короткий, «острый» — буквально 5 шагов по ребру, седловине хребта, и подо мной начинается провал вниз. Смотрю туда — какой крутой уклон! За перегибом даже не просматривается спуск. Отвесные стены гор напротив уходят в крутые ущелья. Передо мной возвышалась горизонтально-слоистая, точно кремовый торт, приплюснутая вершина, как гора на плато Путорана. Куда я залезла? Может, здесь вообще альпинистский спуск? Спущусь ли я здесь?
Спуск был вначале действительно круче подъема, но лицом к склону я поворачивалась лишь пару раз, а так сползала узкой ложбиной на пятой точке и рюкзаке, притормаживая ногами и перескакивая через камни. Когда впала в распадок ручья, стало поположе, я спустилась еще немного по нему и увидела впереди вдали бесснежные склоны основания гор. «Есть тепло на свете!» — восторженно заорала я и только сейчас почувствовала всю радость того, что смогла перейти через этот перевал. Путь к Ледовитому океану теперь был открыт для меня, это уже железно, вся вода за перевалом теми или иными путями текла к нему.
В ущелье снег скоро кончился, и даже началась вода в ручье. «Рановато вставать, — решила я на подъеме эмоций, — нет уж, пройду дальше». Я сняла бахилы и с облегчением поскакала вниз. А вода быстро пропала в ручье, потом пропало и его русло, но возвращаться назад было глупо. «Сейчас дойду до воды и встану», — постановила я.
Ущелье стало очень мрачное, совершенно безжизненное, все ложе его было перепахано, видимо, здесь раньше трудились геологи. Неотесанные, грубые, с острыми гранями крупные глыбы были не спресованными, не утрамбованными, и подошвы ног даже через толстую подметку турботинка чувствовали их и устали от такого постоянного острого массажа. Я сваливаю ниже и ниже, а воды все нет…
Впереди распахнулась долина Орлиного, она была широкой, каменистой, неуютной и (о, ужас!), похоже, тоже безводной. Смотрю на карту — здесь же все ручьи показаны точками! Они пересыхающие, наполняются, видимо, только в паводок. Все внимание сосредоточила на перевале, а о том, что на Чукотке может не быть воды, даже и мысли не закрадывалось. Совершеннейшая сушь вокруг, снег только на крутых склонах, высоко вверху. По карте до воды, где ручей показан сплошной линией, спускаться еще километров пять, а время уже восемь, и на меня навалилась дикая усталость. Но делать нечего.
Съедаю «конфету» — молоко с сахаром, снимаю гидрочулки, остаюсь в одних ботинках, сразу становится легче. Иду вниз по сухим руслам меж кустов ив и временами качаюсь, точно пьяная. Красивые оранжевые осыпи в форме песочных часов на отдельностоящих конусовидных окрестных горках, шапки снега с резко очерченной границей на вершинах. Любуюсь красотой, но очень хочется пить, хочется есть, ноги наминаются и болят, слабость одолевает весь мой организм. Даже спина начинает болеть — совсем разваливаюсь.
Вижу внизу то ли воду, то ли наледь — какой-то блестящий разлив. Наверное, наледь. «Дойду до наледи, растоплю лед». Темнеет. Иду и иду, монотонно переставляя ноги, и, кажется, близко, но наледь никак не приближается. И вода никак не появится, у меня уж чуть ли не слуховые галлюцинации начинаются: вот, вроде, что-то журчит. Останавливаюсь, прислушиваюсь — полнейшая тишина, ничего не журчит. А долина широченная, много сухих проток, за кустами не видно всего, а вдруг там где-нибудь уже есть вода? Я уже прошла то место, где на карте ручей шел сплошной линией, но спасительная влага так и не появилась. Видимо, придется идти до наледи.
Снова шум. Журчание? Почему-то принимаю этот шум за далекую работу трактора, бульдозера или экскаватора. Мне все чудится, что рядом работают люди, я всматриваюсь в темень, силясь разглядеть огонек. «Может, помеченная на карте нежилая база Орлиная действует. Может быть, там работает сейчас штольня? Ух, как я наемся!» И вдруг под ногами я вижу отблеск от неба. Щупаю — вода! Это крохотная лужица. Еще пара шагов, и я наступаю в воду! Ура, это начинается маленький ручеек! Одиннадцать вечера — припозднилась. Быстро ставлю тент, хорошо, что нет ветра, не надо для страховки заваливать его камнями. Ем и спать, спать, спать!
С утра просыпаюсь поздно: вчерашний переход был рекордным, по карте выходит 27 километров, с набором высоты в 500 метров. Три ломовых дня подряд без отдыха — и теперь в результате мне очень хочется есть. Сейчас можно расслабиться, поспать еще, думаю я, под следующий перевал пройти — всего ничего. Однако, взглянув на карту, отмечаю, что путь туда неблизкий, километров двадцать. Эх, не удастся побездельничать.
Поднявшись на борт долины перед наледью, я встала на вездеходный след и увидела впереди домики над обрывом речки. Иду, вижу, что они разрушены, но убеждаю себя, что вроде не очень сильно. Мне не хочется верить, что база нежилая, я даже не особенно внимательно рассматриваю балки в бинокль, чтобы не рассеять надежду раньше времени. Все равно мне идти туда, в том направлении. Мечтаю о сгущенке, о муке, чтобы напечь лепешек: «Ну, может, тут недавно были люди, вроде, свежий след траков на дороге.
