телевизору показывали парад клуба юных велосипедисток. Внезапно экран погас, а когда засветился снова, на нем появилась отвратительная физиономия генерала Зеннора.
- Выключи! - простонал Нортон. - Нам скоро завтракать!
- Пусть поговорит. Вряд ли он скажет что-нибудь приятное, но рано или поздно, нам все равно передадут.
- Внимание! - сказал Зеннор, и Мортон возмущенно фыркнул, а я махнул рукой, чтобы он замолчал. - Все вы меня знаете: я генерал Зеннор. командующий армией освободителей. Вы знаете, что я добрый, вежливый и терпеливый.
- Ему бы романы писать!
- Тихо!
- И теперь пришло время в очередной раз проявить доброту, терпеливость и вежливость. Я узнал, что в нашей доблестной армии нашлось несколько трусов, решившихся на дезертирство. Я хочу, чтобы вы знали: это серьезное преступление, и наказание за него - смертная казнь…
- Еще бы! Как иначе удержишь от развала эту гнилую армию?
- … и я знаю, что никто из вас не хочет, чтобы эта кара постигла глупых молодых людей. Поэтому довожу до вашего сведения, что я решил продлить все выданные вчера увольнительные на двадцать четыре часа Они действительны до двенадцати ночи. Ни один солдат, вернувшийся на базу до полуночи, не будет наказан. Я настоятельно советую жителям города объяснить это неразумным юнцам, которых вы прячете. Скажите им, пусть возвращаются.
С его лица исчезла фальшивая улыбка. Он приблизился к камере и прорычал:
- Скажите им, что после полуночи я уже не буду добрым, терпеливым и вежливым. Я введу чрезвычайное положение. Перекрою все дороги из города и обыщу квартал за кварталом, здание за зданием. Каждый дезертир, которого я - поймаю, получит возможность выпить кружку пива и написать одно письмо домой. После этого он будет расстрелян!
Вы все поняли? Это первое и последнее предупреждение. У вас есть время до полуночи. Больше я с вами цацкаться не стану, дезертиры! Считайте себя покойниками, если…
Я выключил телевизор.
- Как страшно! - буркнул Мортон. У него был очень испуганный вид впечатлительного человека. - Включи телик, досмотрим девочек.
Я включил. Но парад уже кончился, и показывали длинноволосого человека, который с энтузиазмом читал лекцию об индивидуальном мютюэлизме.
- Знаешь, Мортон, а ведь он имел в виду и нас.
- Не надо! Молчи! Я знаю - очередная серия космической оперы. Мне надо выпить.
- Не надо. Тебе надо посидеть спокойно, собраться с мыслями и помочь мне найти выход. Впрочем, что-нибудь слабенькое, вроде пива, не помешает.
- Извините, я невольно подслушал, - Стирнер появился в дверях с подносом, на котором стояли бутылки и кружки. - Если не возражаете, я к вам присоединюсь. Жарко сегодня.
Мы сдвинули кружки и хлебнули пива.
- Есть новости из города? - спросил я.
- Разумеется. Все поезда, покидающие город, проверяются патрулями, так что на поезде больше не выбраться.
- А шоссейные дороги?
- На них заставы. Над окраинами города летают машины на вертящихся крыльях…
- Вертолеты.
- Благодарю, я запомню это слово. Всех, кто покидает город, задерживают, заставляют прижимать пальцы к какой-то пластинке, которую помещают в машину. Потом отпускают.
- Очень мило, - пробормотал я, - Проверяют отпечатки пальцев. Значит, днем нам не выбраться - наши отпечатки заложены в память компьютера. Придется ждать темноты…
- Не хочу показаться мрачным, - мрачно произнес Мортон, - но мне это все не нравится. Вертолёты, инфракрасные детекторы, пулеметные установки, смерть с неба…
- Понял тебя, Мортон. Слишком опасно. Надо найти другой выход.
Наш диалог прервало появление на экране велосипедистов, крепких парней с волосатыми ногами. У Мортона заклокотало в горле, но он утих, как только увидел на экране улыбающихся и машущих телезрителям девушек.
- У-у-у! - закричал я, вскакивая на ноги, - О-о-о!
- Вторая дверь слева по коридору.
- Заткнись, Морт. Это вдохновение, а не запор.. Ты видишь гения за работой. Перед тобой - единственный человек на планете, знающий, как нам выбраться из города целыми и невредимыми.
- Как?
- А вот как! - Я показал на экран. - Стирнер, садитесь за телефон и договаривайтесь с кем нужно. Я хочу, чтобы сегодня к вечеру этот клуб выехал из города. Можно бы и раньше, но мы не успеем собраться.
- Куда собраться! - воскликнул Мортон. - О чем ты говоришь!
- Кажется, я понимаю, - сказал Стирнер. - Вы хотите выехать на велосипедах. Но вас остановят.
- Нет, не остановят. Потому что ты угадал только наполовину. Мы загримируемся под девушек.
Как только эта идея проникла к ним в сознание, они захлопали в ладоши. Потом мы взялись за дело. Обдумывая план операции, я почти не замечал, что происходит кругом. Казалось, комната превратилась в проходной двор. Я машинально жевал бутерброд и моргая глядел на стену, когда меня окликнул Мортон:
- Джим, скоро нам выходить. Ребята уже собираются на площади. Не смейся! - воскликнул он, покраснев.
Но как было не засмеяться при виде такой красотки? Даже то, что он обрил ноги, не сделало его женственнее. Правда, пышный парик и накладные груди помогли, но за девушку его можно было бы принять только издали.
- Надо было губы подкрасить, - сказал я.
- Ну конечно. Посмотрим еще, что из тебя получится. Переодевайся!
Я переоделся. Короткая плиссированная юбка очень шла к рыжему парику. Я вздохнул, глядя на себя в зеркало, и произнес:
- Ничего, Джим. Лучше ты никогда не выглядел.
Мы выкатили велосипеды за ворота, поблагодарив радушных хозяев и выразив надежду, что встретимся после войны. Стирнер был нашим проводником. Он сразу вырвался вперед, и нам, “девушкам”, пришлось попотеть, чтобы догнать его.
На площади Марка Четвертого было столпотворение - там собрался весь город. Велосипедный клуб девушек Беллегаррика выстроился там в полном составе. Во плоти они были еще привлекательнее, чем по телевизору. Правда, не все, потому что среди них были не девушки. В смысле - парни. Наши беглецы. Впалые щеки, узкие бедра, глупые смущенные улыбки… Некоторые из них годами не видели велосипеда. Они катались по площади, виляя и часто падая.
- Внимание! - крикнул я. Шум немного утих. - Во-первых, перестаньте ругаться - постыдитесь этих добрых людей, ради вас рискующих своей жизнью. Во-вторых, если кто-нибудь упадет, проезжая заставу, мы все окажемся в кагале. Поэтому тех, кто в себе не уверен, прошу пересесть на трехколесные велосипеды или на задние сиденья тандемов.
- А куда мы едем? - выкрикнул кто-то.
- Приедем - узнаешь. - Все, пора. Когда я скажу “поехали”, - дружно стартуем. Кто зазевается - тот кагал. Ругаться можно только старшим по званию. Я главный, и потому буду ругаться за всех, пока мы не выберемся отсюда. По коням!
“Девушки” следом за мной сделали два-три круга по площади. Потом я дал сигнал настоящим велосипедистам. Их президент с флагом клуба понеслась по широкой гладкой дороге, а девушки дружно последовали за ней.
Ближайшая застава ждала нас на перекрестке. На углу нас отсекла колонна клуба ветеранов - все
