прецеденты… Ваше величество, не соблаговолите ли отпустить мой ворот? Дыхание перехватило, право слово…
Опомнившись, Сварог выпустил мягкий ворот плаща. На фоне высокого пламени носились всадники, выстрелы еще звучали, но гораздо реже, стало светло, как днем.
Он не испытывал никаких особенных чувств – лишь в душе что-то сломалось, как в прошлый раз, когда доложили о случайной и нелепой смерти князя Рута. Начал привыкать к мысли, что в этом мире есть два пути: дорога обычного человека и дорога королей. И то, что ждет тебя на второй дороге, обычному человеку может показаться нелепым, диким, отталкивающим. Но такова уж участь королей, обязанных сплошь и рядом руководствоваться
– Прохвост… – повторил Гарайла. – Спиной опасно поворачиваться…
– Не говорите глупостей, генерал. – Раган впервые усмехнулся, довольно, впрочем, грустно. – Затаи я против вас что-то, не стал бы мешать, разрешил бы отправиться туда… – Он кивнул в сторону ярко осветившейся прогалины, где со свистом и гиканьем носились всадники, где во дворе еще постукивали редкие выстрелы, а королевский замок был сплошь охвачен ревущим высоким пламенем, напоминая поставленную в костер птичью клетку.
– Ну ладно, – подумав, заключил Гарайла. – Не зарезав каплуна, обед не приготовишь… Чего уж теперь по ним плакать… Герцог?
Молодой герцог, задумчиво глядя на огонь, ответил почти спокойно:
– Вы совершенно правы, генерал, пожалуй… Что тут скажешь? Король умер – да здравствует король!
И он, подчиняясь ритуалу, протянул руку в сторону Сварога, коснулся его плаща, как надлежало, показывая всем своим видом, что он и не стремится к титулу Королевского Возвестителя, просто считает своим долгом, чтобы все было по правилам. Несколько голосов за их спинами восторженно заорали:
– Да здравствует король!
Сварог, опираясь на топор, не оборачиваясь к ним, коротко поклонился и, выполняя свою неизбежную задачу, произнес:
– Благодарю вас, господа, никто не будет оставлен милостями.
«Мать вашу так, – тоскливо подумал он. – Ну почему нельзя обойтись без крови, куда ни ткнись? И все же… Я сумею лучше, я же всерьез хочу, чтобы они были счастливы, не теснились на своих убогих делянках голодные мужики, не отправлялись в неизвестность младшие дворянские сыновья, не скитались без дела безработные цеховые мастера… Чтобы в Снольдере не вспыхнула гражданская война, чтобы тупые паучки из Вольных Маноров не высасывали последнее непосильными налогами… Я же не для себя стараюсь, в конце-то концов, а для всех этих, которых даже не знаю в лицо, которых так и не увижу никогда… Почему же всегда шагать через кровь и грязь?! Кто только эту дорогу королей придумал?»
Тем временем граф, отойдя на несколько шагов, что-то говорил в сложенные ковшиком ладони, где был зажат переговорный камешек-таш. Поднеся ладонь к уху, выслушал ответ. Быстрыми шагами вернулся к ним:
– Неплохие новости из столицы, ваше величество, господа… Крепость Сагварон покорилась без сопротивления, арсенал под нашим контролем, министр полиции арестован. Во Дворец Ласточек уже свозят почтенных заседателей уитенагемота, по дороге старательно убеждая их проявить государственную мудрость… Небольшое недоразумение возникло лишь с полком Алых Пищальников, как и следовало ожидать, но оно вполне успешно решается на месте имеющимися силами… Не стану скрывать, имеется один-единственный досадный прокол. Только что доложили, что Старая Королева, как выяснилось, еще позавчера исчезла из замка, но я не вижу здесь особенных причин для тревоги.
– Вы и ее хотели… – хмыкнул князь.
– Ну что вы, генерал, – с усталой, довольной улыбкой запротестовал Раган. – Я всего лишь предвидел различные варианты событий, только и всего…
– Да хватит вам вилять, – добродушно сказал Гарайла. – Лично я ничего не имел бы против, пришиби кто Старую Гадюку, – от нее одной может выйти больше вреда, чем от любой оппозиции…
– Помилуйте, вы преувеличиваете, – сказал Раган. – В Оттершо она не пользуется особенной любовью, там нет войск, к которым она могла бы обратиться. Насколько я ее знаю, сбежала за границу, или пробралась в Фиарнолл, или уплыла по Ягартале… Вот только как она
Сварог знал, что навсегда запомнит эту скачку – бешеную, на всем галопе, со сменными лошадьми, неведомо откуда возникавшими за очередным поворотом, с коноводами, успевавшими прокричать вслед: «Да здравствует король!»
На заставе их пропустили мгновенно, разбежавшись в стороны загодя, отсалютовав мушкетами и наспех проорав вслед что-то соответствующее моменту. Когда они скакали по городу, уже светало. Слева, далеко от их дороги, пылало длинное здание, оттуда доносились крики и мушкетные залпы. Широкий мост со старинными каменными статуями по обеим сторонам. На реке стояли военные корабли с распахнутыми пушечными портами, один из них внезапно дал залп всем бортом, окутался тяжелым дымом, и кони шарахнулись, лязгая подковами по булыжнику моста. Залп, очень похоже, был холостым.
Ни единого постороннего на улицах – только там и сям стоят шпалерами пешие и конные гвардейцы, отовсюду несется четкая, рассыпчатая дробь барабанов, свистят полковые флейты и трубят кавалерийские рожки.
– Министерство полиции! – на скаку прокричал граф, тыча рукой.
Угрюмое четырехэтажное здание из бурого камня, окна кое-где выбиты, вокруг в шесть рядов стоят хмурые гвардейцы, но не заметно ни военных действий, ни пожара. И правильно – такие дома следует занимать со всем прилежанием, дабы ни одна интересная бумажка из множества там скопившихся не пропала для нового царствования…
Они вскачь подлетели к огромному красивому дворцу, выкрашенному в светло-зеленый цвет, с белыми колоннами, светло-коричневой крышей, стрельчатыми башенками и многочисленными статуями перед входом. Они изображали, сразу видно, представителей всех Сословий, Гильдий, а также благородных дворян, как титулованных, так и обычных, а потому Сварог без особых раздумий догадался, что это и есть Дворец Ласточек, служащий пристанищем слабому ростку здешней демократии.
Впрочем, с ростком демократии обращались весьма бесцеремонно: во дворе и на широченной парадной лестнице не протолкнуться было от господ гвардейцев в разноцветных мундирах, над коими витал явственный аромат спиртного. Большинство из них стояли с клинками наголо, бессмысленно и широко ухмыляясь от общей торжественности момента, – и дружно приветствовали Сварога нечленораздельным ревом, вспугнувшим гнездившихся на фронтоне ласточек, от каковых дворец, надо полагать, и получил свое название.
Сжав губы, ничего не видя вокруг, он шагал вверх по лестнице – в алой мантии и серебряной хелльстадской митре, как и было задумано Раганом, резонно полагавшим, что именно
Залы, коридоры, залы, коридоры… Повсюду пьяная гвардия, отшатывавшаяся к стенам. Перед высоченной двустворчатой дверью, украшенной великолепной резьбой, кто-то деликатно придержал Сварога за локоть, и он остановился. Возникший из-за спины Раган чуть приоткрыл одну половинку двери, прислушался, жестом пригласил Сварога. Тот приблизился.
В щелку видно было, что в огромном зале, на белокаменных скамьях, установленных этаким амфитеатром, сидит множество разнообразного народа – чем ближе к уровню пола, тем знатнее, чем выше,
