ее одной рукой, она покрывала поцелуями ее колени.
– Собакой твоей верной буду! Рабой преданной! Жизнь за тебя отдам!
Светораду шатало от ее толчков, она стала медленно отступать. Потом, когда всхлипывающая Руслана принесла ей миску с размоченным в молоке хлебом, начала через силу есть. Гаведдай поднял полог и, посмотрев на нее, осклабился. Светораде его довольство было невыносимо. Но она не могла позволить, чтобы из-за нее погиб еще кто-то, чтобы погубили Взимка, к которому она была привязана. Как оказалось, умереть ей вряд ли позволят. Она осталась без Стемки, но есть еще привязанности в этой жизни, которые держат ее в этом пустом жестоком мире. И давясь едой, Светорада заплакала. Потом она уснула.
К столице булгар они прибыли, когда уже стало смеркаться. Чужой город показался женщинам каким-то нагромождением башен и лачуг, спускавшихся к причалам, подле которых покачивалось немало судов. Из сумерек до пленниц долетал далекий заунывный крик муэдзинов, призывавший верующих к молитве, но женщинам он показался тоскливым и не прибавил особого настроения. Светорада видела, как все три корабля с пленниками, которых захватили в набеге люди Азадана, один за другим пришвартовались. Азадан и Гаведдай о чем-то переговорили со сборщиками пошлин, ругались, но потом все вопросы были улажены и невольников стали сводить на берег. Среди людей, изможденных и грязных, они увидели сходившую на берег Гуннхильд с растрепанной косой и поддерживаемого кем-то из пленников Скафти.
– Скафти! – закричала Руслана. И заплакала, видя, как тот уходит, даже не обернувшись. – Я его больше никогда не увижу. Ох, горюшко!..
Без моральной поддержки Гуннхильд Руслане слабо верилось в помощь Аудуна. Вот и льнула она к Светораде, понимая, что теперь только та сможет защитить их с сыном. Княжна же, в отличие от Русланы, казалась теперь на диво спокойной. Руслана жалась к ней, но Светорада даже не пыталась утешать плачущую женщину. Когда Гаведдай велел им спускаться, указав на уже ожидавшую их двуколку, запряженную маленьким осликом, Светорада послушно сошла по сходням и безучастно сидела в возке, пока они двигались по узеньким, зажатым заборами улицам. Наконец двуколка остановилась в каком-то глухом переулке у внушительных ворот.
Гаведдай, светя дымным факелом, велел охранникам постучать. Их впустили во двор, где засуетились слуги, и вскоре к ним вышла рослая женщина в красной шелковой одежде с пестрым тюрбаном на голове.
– Привет, простор и благополучие после трудной дороги! – склонилась она перед горбуном, узнавая его. – Как здоровье и успехи твоего славного господина царевича Овадии, благородный Гаведдай?
Горбун взял ее под локоть и отвел в сторону. Они о чем-то негромко говорили. Язык булгар схож с хазарским, который Светорада изучала еще в Смоленске при дворе своего отца. Поэтому она поняла, что Гаведдай просит эту женщину позаботиться о ценной пленнице, которую он везет сыну хазарского кагана.
Женщина подошла к Светораде, подняла плошку с горевшим маслом, посветила на нее. Повидавшая на своем веку немало невольниц, таких же измученных, погасших и грязных, но умевшая превращать их в прекрасный товар, опытная булгарка сразу поняла, что эта девушка очень красива. Однако с ней придется поработать, сделать огранку этого прекрасного бриллианта.
– Как неразумно с твоей стороны, Гаведдай, было доводить товар до такого состояния. Ты словно бродяжку ко мне привез, а не возлюбленную для привыкшего к женским прелестям шада.
– Это не твоя печаль, мудрая Парсбит. Твое дело превратить ее из измученной пленницы в дивный цветок. Ты ведь умелица в этом деле, все знают.
Женщина продолжала оценивающе разглядывать Светораду. Булгарка была уже не первой молодости, но правильные черты лица делали ее почти красивой. Светорада под бесцеремонным взглядом Парсбит даже выпрямилась, вскинула подбородок.
– О, да она не простая девушка, – сразу определила булгарка. – Не спрашиваю, как она попала к тебе, Гаведдай, но вижу, что обращаться с ней мне придется как с особой пленницей. Прежде всего, ей надо отдохнуть и подкрепиться. И еще: с какой стати вы таскаете с собой ребенка? – Она кивнула в сторону дремавшего на руках Русланы Взимка.
– Не твое дело! – огрызнулся Гаведдай, который тоже был утомлен и хотел поскорее передать заботу о своевольной пленнице кому-то иному.
Тут Светорада, которая все время держалась с безразличием, повернулась и спросила у него на неплохом хазарском:
– Скажи, Гаведдай, это по приказу твоего господина ты оказался в Ростове?
Гаведдай даже растерялся. Вообще-то, он давно готовился к подобному вопросу, но потом как-то свыкся с безучастностью княжны, поэтому сейчас, когда она смотрела на него почти черными из-за расширившихся зрачков глазами, он только и смог пролепетать что-то про Азадана, пытаясь свалить на него всю вину за набег. О себе же опять повторил: дескать, случайно оказался среди ловцов на людей, опознал княжну и взял на себя заботы о ней. И теперь ее ждет встреча с бывшим женихом Овадией, который вернет Светораде высокое положение, возвысит так, как княжна и представить себе не может.
Светорада молча кивнула. Овадия бен Муниш... Думать о нем не хотелось, только промелькнуло воспоминание о том, как он когда-то подарил ей рубиновый кулон на прощание, который и ныне при ней. Отвернувшись от Гаведдая, Светорада позволила увести себя в небольшое помещение с побеленными стенами и низкими скамьями вдоль них. Из дверного проема с другой стороны в комнату вошли три женщины, двум из них Парсбит сразу приказала приготовить кебаб[105] и нагреть воду для купания, а третья, совсем старуха, принялась снимать с пленниц обувь.
Светорада молчала. На руках у Русланы захныкал Взимок. Одна из женщин показала жестом, что готова взять его, но Руслана только крепче прижала ребенка к себе. Парсбит строго произнесла:
– Отдай. Вреда ему тут не причинят, а тебе надо начинать учиться, как прислуживать госпоже. – И повернулась к Гаведдаю: – Уйди, ты им не в радость.
Только после его ухода пленницы немного расслабились. Им принесли поесть. Руслана была голодна, да и Светорада, к своему удивлению, поела с аппетитом. Потом их проводили в помещение, где стояла большая лохань с теплой водой. По знаку Парсбит княжна спокойно разделась и погрузилась в воду. Ее стали натирать какой-то пенной пахучей жидкостью, вымыли несколько раз волосы и долго расчесывали густым гребнем.
– В моем доме никогда не должно быть вшей, – говорила Парсбит, собственноручно занимаясь волосами Светорады. – Ничего, мне и не таких горлинок доставляли, а от меня они выходили лебедушками.
Поздно ночью, когда пленниц вымыли и, одев в длинные полотняные рубахи, уложили спать, Руслана шепнула Светораде:
– Нам еще повезло, что мы попали к этой мудрой женщине. Думаю, постепенно мы привыкнем к их жизни, и не будем страдать.
Светорада молчала. Да, жить как-то придется, но она не знала зачем. Собственная жизнь казалась ей какой-то обрубленной, а дорога по ней вела только в пустоту. Она больше не вспоминала, что ее отвезут к Овадии, опять думала о Стеме. Теперь ей казалось, что она не ценила своего счастья, потратила время даром, не радуясь каждому мгновению своей свободы и защищенности подле милого.
Наутро их опять повели мыться. На этот раз в парную пристройку, где они провели немало времени, пока не вспотели. Затем служанки под наблюдением Парсбит принялись скрести их специальными скребками. После купания женщин обернули широкими полотнищами, расчесали, и, пока одни служанки трудились, подрезая и подтачивая ноготки пленниц, другие зачем-то нанесли им на лицо какую-то смесь, напоминающую жидкое тесто, которую через время сняли тонкими льняными салфетками. Руслану вся эта процедура даже позабавила, она стала хихикать, на что Парсбит довольно сурово заметила, что ей не потешаться надо, а перенимать все, чтобы научиться подобным премудростям и быть достойной служанкой.
Светорада все это время была молчалива и безучастна. Она покорно позволила напудрить себя с помощью пуховок из цыплячьего пуха, нанести на щеки румяна, и постепенно ее изможденное лицо приобрело дивный оттенок утренней зари. Когда же пухлый рот Светорады подкрасили кармином, а глаза осторожно подвели смесью из обычной сажи, смешанной с благовониями, внешность княжны приобрела такую яркость и выразительность, что даже Парсбит осталась довольна.
По окончании всех процедур перед пленницами разложили ткани для нарядов. Тут и привыкшая к дарам
