напоминала усыпанное бриллиантами стекло, утесы высились, одетые ковром нетронутой зелени, волны пенились у серых камней внизу. Пляжи были слишком малы для посадки, не будь даже у Лоуренса опасений на этот счет, лес же казался совершенно непроходимым. Они летели над ним уже час, направляясь в глубь суши, но картина оставалась все той же.
Эта земля была однообразна, как открытое море, только внизу зыбились не волны, а листья. Напрасно Отчаянный вслушивался и всматривался – плотные кроны скрывали все, что существовало под ними, и глушили все звуки.
– Здесь совсем никто не живет? – спросил он тихо – возможно, из-за простуды.
Лоуренсу тоже почему-то не хотелось говорить громко.
– Нет, уж слишком мы далеко забрались. Даже самые могучие племена селятся только у моря и никогда не отваживаются углубляться в эти леса. Там очень много диких драконов и прочих опасных хищников.
Некоторое время оба молчали. Солнце палило, голова Лоуренса клонилась на грудь, а Отчаянный, испытывая свою выносливость, следовал тем же курсом. Когда капитан встрепенулся от нового чиха, солнце уже миновало зенит – обед они пропустили.
Отчаянный не спорил, когда Лоуренс попросил его повернуть назад, и даже прибавил ходу. Берега отсюда не было видно, ориентиры в джунглях отсутствовали, и лететь приходилось по компасу. Оба воспрянули духом, завидев вдали океан.
– Ну вот, я больше не устаю, даже когда болею, – сказал Отчаянный и чихнул словно из пушки выпалил.
До «Верности» они добрались, когда уже стало смеркаться, и Лоуренс убедился, что пропустил не только обед. Ночью еще кто-то, кроме Трипа, видел Фен Ли на палубе, и рассказ о привидении разошелся по всему кораблю в сильно преувеличенном виде. Напрасно Лоуренс пытался объяснить, как все было на самом деле. Трое человек уверяли, что видели, как призрак отплясывал джигу на фока-рее, предсказывая тем самым его судьбу; другие ночные вахтенные заявляли, что он до рассвета бродил по всему такелажу.
Лю Бао еще подлил масла в огонь, сообщив, что привидения являются, если кто-то на судне недавно прелюбодействовал с женщиной. Это относилось чуть ли не ко всем на борту. Команда тихо роптала на высоконравственных чужеземных духов, и за едой каждый старался внушить другим, что он-то уж ни в чем не повинен. Разве что так, самую малость – притом он обещал жениться, когда вернется.
Подозрение пока еще не пало на определенного человека, но это был вопрос времени – скоро жизнь какого-нибудь бедолаги сделается сущим адом. Тем временем люди прониклись отвращением к ночным вахтам и даже отказывались выполнять приказы, если требовалось куда-то пойти в одиночку. Райли пытался подать пример, уходя далеко от других, но это принесло мало пользы: все видели, что капитан перед этим долго набирается храбрости. Лоуренс крепко отругал Аллена, который первый заикнулся при нем о призраке, однако авиаторы во время собственных вахт жались поближе к Отчаянному и ходили по кораблю все вместе.
Отчаянный не понимал, чего они так боятся, и сожалел, что не наблюдал сам явления, которое якобы видело столько народу. Но почти все его внимание поглощал насморк – он либо спал, либо чихал, свешивая голову за борт. Кашель он попытался скрыть, не желая принимать лекарство: Кейнс уже заварил целый котел крайне зловонного зелья. Но на третий день болезни с Отчаянным случился нешуточный приступ, и Кейнс со своими подручными втащил упомянутый сосуд на драконью палубу. В нем плескалась густая желеобразная микстура бурого цвета, подернутая оранжевым жиром.
– Я должен это выпить? – уныло спросил Отчаянный.
– Лучше всего она помогает, пока горячая, – ответил неумолимый Кейнс.
После первого же глотка Отчаянный схватил приготовленную заранее бочку с водой и опрокинул ее в рот, окатив при этом себя и палубу.
– Не могу больше! – Его долго уговаривали, и он наконец выпил всю дозу.
Лоуренс стоял рядом и гладил его, не осмеливаясь просить лекаря о передышке.
– Никогда больше не буду болеть, никогда в жизни, – заявил пациент, но снадобье помогло, и ночь он провел почти спокойно, без кашля.
Лоуренс постоянно дежурил при драконе с самого начала болезни и наблюдал, что вытворяют матросы, боясь повстречаться с призраком. В гальюн ходили только по двое и не удалялись никуда от двух палубных фонарей. Даже вахтенный офицер бледнел всякий раз, отправляясь отбить склянки и перевернуть часы.
Отвлечься от этой пагубной мании было нечем: погода держалась хорошая, схватка с каким ни на есть врагом тоже не представлялась возможной. Любой корабль, не желавший вступать в бой, легко ушел бы от «Верности». Лоуренс, конечно, не желал всерьез ни шторма, ни битвы и надеялся, что наваждение рассеется, когда они придут в порт.
Отчаянный закашлялся, испустил жалостный вздох и наполовину проснулся. Капитан раскрыл книгу и читал вслух при тусклом фонарном свете, пока дракон снова не смежил глаза.
Глава 9
– Я не собираюсь учить вас судовождению, – сказал, противореча собственным словам, генерал Бэрд. – Но ветры со стороны Индии чертовски непредсказуемы в это время года, когда зимние муссоны перестают дуть. Вас вполне может отнести назад, к нам. Будет гораздо лучше, если вы дождетесь прибытия лорда Каледона – особенно теперь, когда Питт скончался.
Генерал был еще довольно молод, длиннолиц и серьезен, с очень решительным ртом. Стоячий воротник мундира подпирал подбородок и придавал ему еще более чопорный вид. Новый британский губернатор пока не приехал, и Бэрд временно управлял вместо него Кейптаунским поселением. Резиденция его находилась в крепости посреди города, у подножья Столовой горы. На дворе, где жарко палило солнце, шли учения и сверкали штыки, а стены успешно заслоняли от бриза, облегчившего путешественникам дорогу из гавани.
– Не можем же мы сидеть в порту до июня месяца, – возразил генералу Хэммонд. – Лучше уж застрять в море, сделав честную попытку добраться до места, чем бездействовать на глазах у принца Юнсина. Он уже спрашивал меня, сколько времени займет оставшийся путь и в каких еще портах мы намерены останавливаться.
– Я, со своей стороны, готов отправиться, как только пополню запасы. – Райли сделал слуге знак налить ему еще чаю. – «Верность», конечно, не самый быстрый из кораблей, но я поставил бы на нее тысячу фунтов против любой непогоды.
– Мне, однако, совсем не хочется, чтобы она попала в тайфун, – сказал он Лоуренсу с некоторой тревогой, когда они шли обратно. – Я не имел в виду ничего такого – ну, разве что дождь пойдет.
К последнему переходу они подготовились на совесть. Помимо скота, закупили и солонины – флотских складов в порту еще не было, но торговцы не слишком возражали против мягкой оккупации и охотно продавали англичанам мясо во всех видах. Лоуренса заботило не столько предложение, сколько спрос: Отчаянный, с тех пор как захворал, ел очень мало, был разборчив и жаловался на однообразие рациона.
Драконьего запасника в Кейптауне не было, но Бэрд, предупрежденный Волли, отвел им зеленый луг около гавани. Отчаянный перелетел туда, и Кейнс как следует его осмотрел. Дракон положил голову наземь, широко раскрыл рот, а врач залез туда с фонарем и заглянул в горло.
Лоуренс, стоя рядом вместе с Грэнби, увидел, что узкий язык Отчаянного, обычно розовый, обложен и покрыт какими-то нехорошими красными пятнами.
– Вот почему он, должно быть, ни в чем не находит вкуса. Кроме языка, у него все в порядке. – Кейнс вылез наружу под бурные рукоплескания: детишки, туземные и колонистские, собрались за изгородью и смотрели во все глаза словно в цирке. – Язык у них и для обоняния служит, что еще более усложняет дело.
– Вы не находите, что это опасный симптом? – спросил Лоуренс, и Грэнби озабоченно подхватил:
– Никогда не видел, чтобы дракон из-за простуды потерял аппетит. Они еще больше лопают, если на то пошло.
– Он просто капризничает, – сказал Кейнс и добавил строго, обращаясь к Отчаянному: – Надо заставлять себя есть, пока совсем не поправишься. Вот свежая говядина – давай-ка посмотрим, как ты ее
