разрешения Лоуренса мог оставаться там сколько ему угодно. Даже обряд поклонения полностью удовлетворил обе стороны, поскольку Лоуренс совершил его не как представитель британской короны, а в качестве приемного сына.
– Хэммонд не говорил вам, что мы уже получили с имперской почтой несколько весьма дружелюбных посланий от мандаринов Кантона? – спросил Стаунтон. – Император сделал нам очень щедрый подарок, освободив на год от пошлин все британские корабли, но эти новые умонастроения со временем принесут еще больше пользы. Полагаю, что вы… – Стаунтон медлил, держась за дверь своей комнаты, – что вы не сочтете возможным остаться здесь? Не могу даже выразить, каким благом это бы стало для нас – хотя дома, конечно, в драконах тоже нуждаются.
С радостью переодевшись в будничную одежду из хлопка, Лоуренс вышел под сень апельсиновых деревьев к Отчаянному. Перед драконом лежал вставленный в рамку свиток, но смотрел он не на него, а на пруд. В воде отражался оранжево-желтый закат и черный горбатый мостик; лотосы закрывались с приходом вечера.
– Я вижу там Лян, – сообщил он Лоуренсу, приветственно ткнув его носом. Белая селестиалка как раз шла через мост, сопровождаемая человеком в синей одежде ученого. Выглядел он как-то странно, и Лоуренс не сразу понял, что все дело в его прическе: ни бритого лба, ни косички. На середине Лян задержалась и повернула голову. Лоуренс инстинктивно положил руку на шею Отчаянного под ее немигающим красным взглядом.
Отчаянный слегка взъерошил жабо, но Лян уже отвернулась. Неся голову высоко и надменно, она скрылась среди деревьев.
– Хотел бы я знать, что она будет делать теперь, – сказал Отчаянный.
Лоуренс тоже думал об этом. Вряд ли кто-то по доброй воле захочет стать ее спутником: китайцы всегда, еще до последних событий, считали, что она приносит беду. При дворе, насколько он слышал, ее напрямую обвиняли в смерти Юнсина – что она должна была чувствовать, если эти слухи дошли до нее? – а самые нетерпимые полагали, что ее следует отправить в изгнание.
– Возможно, она удалится в какой-нибудь закрытый питомник, – сказал капитан.
– Не думаю, что здесь существуют такие. Нам с Мэй, например, не пришлось… – Отчаянный сконфуженно умолк – будь это доступно дракону, он покраснел бы. – Хотя я могу ошибаться, – поспешно добавил он.
– Мэй очень полюбилась тебе, – сглотнув, произнес Лоуренс.
– Да, – грустно признался Отчаянный.
Лоуренс помолчал, катая в ладонях недозрелый апельсин-падалицу.
– «Верность» отплывает со следующим приливом, если ветер позволит, – очень тихо сказал он. – Может быть, ты хочешь остаться? Хэммонд и Стаунтон говорят, что здесь мы принесли бы большую пользу Британии, – добавил капитан, видя, как удивился Отчаянный. – Если ты так хочешь, я напишу Лентону с просьбой, чтобы нам позволили служить здесь.
– О-о. – Отчаянный задумчиво склонился над свитком, не читая его. – Но ведь ты хотел бы вернуться домой, правда?
– Я солгал бы, сказав тебе «нет». Но твое счастье для меня важнее всего, и я не знаю, как ты мог бы счастливо жить в Англии, насмотревшись на здешние чудеса. – Лоуренс умолк, не в силах говорить дальше: он чувствовал себя подлым изменником.
– Не все здешние драконы умнее английских, – заметил Отчаянный. – Лили и Максимус вполне могли бы научиться читать и писать, могли бы приобрести какую-нибудь профессию. Это неправильно, что нас держат взаперти, как животных, и не учат ничему, кроме военного дела.
– Неправильно, – подтвердил Лоуренс. Мог ли он защищать британскую систему после того, что встречалось им в Китае на каждом углу? Это не довод, что некоторые драконы здесь голодают – он и сам лучше голодал бы, чем отказался от личной свободы. Не станет он прибегать к такого рода уловкам и оскорблять Отчаянного, напоминая ему об этом.
Оба долго молчали. Слуги начали зажигать фонари, молодой месяц взошел и отразился в пруду. Лоуренс бросал в воду камешки, дробя серебристую гладь. Он с трудом представлял себе, что будет делать в Китае. Восседать на шее Отчаянного – вот и все, на что он способен. Язык, хотя бы разговорный, придется все-таки выучить.
– Нет, Лоуренс, так не пойдет, – сказал вдруг Отчаянный. – Не могу я наслаждаться тут жизнью, когда дома воюют. И должен же кто-то рассказать английским драконам, что все может быть совсем по-другому. Мне будет недоставать Мэй и Цянь, но счастье недоступно для меня, пока Максимусу и Лили живется так скверно. Я думаю, что должен вернуться назад и поменять все в лучшую сторону.
Лоуренс не знал, что ответить. Он часто корил Отчаянного за революционные мысли и склонность к пропаганде, но только в шутку; ему и в голову не приходило, что когда-нибудь Отчаянный займется пропагандой вполне сознательно. Он не знал, как отнесутся к этому власти, но был уверен, что ничего хорошего ждать от них не приходится.
– Отчаянный, так нельзя… – начал он и осекся, видя, как вопросительно смотрят на него эти голубые глаза. – Ты меня пристыдил, голубчик. Конечно же, мы не можем оставить все так, как есть, – ведь теперь нам известно, что существует другой порядок, гораздо лучше.
– Я знал, что ты согласишься, – обрадовался Отчаянный. – Кроме того, – добавил он более прозаично, – мать говорит, что селестиалам не полагается воевать, а учиться и учиться все время не очень-то весело. Поедем-ка лучше домой. – Он снова взглянул на свой пергамент со стихотворными строками. – Корабельный плотник сможет мне сделать такие рамки, ведь правда?
– Целую дюжину, голубчик ты мой. – Лоуренс, преисполненный благодарности и немалого беспокойства, прислонился к Отчаянному и посмотрел на луну. Надо было вычислить, когда наступит прилив, благоприятный для отплытия в Англию.
Краткий обзор восточных пород с замечаниями относительно научного драконоводства
Выдержки из доклада сэра Эдварда Хоу в Королевском Обществе (июнь 1801)
Пресловутые «несметные орды» восточных драконов, вызывающие на Западе страх наряду с восхищением, стали общим достоянием благодаря трудам путешественников давней и более легковерной эпохи; однако их свидетельства, бесспорно пролившие свет в те области, где ранее царил полный мрак, почти бесполезны для современных ученых. Эти заметки изобилуют преувеличениями, бывшими тогда в большой моде – возможно, что авторами руководило небескорыстное желание заинтриговать читателя, ожидающего найти в книге чудовищ и прочий экзотический колорит.
Собрание этих противоречивых отчетов, из которых одни являются чистым вымыслом, а другие сильно расходятся с истиной, я рекомендовал бы подвергнуть сомнению целиком, не вдаваясь в частности. В качестве примера назову японских сю-риу, известных драконоведам с 1613 года по запискам капитана Джона Сариса, где способность этих драконов вызывать грозу среди ясного неба предстает как достоверный факт. Я позволю себе оспорить это свидетельство, умаляющее власть самого Юпитера, на основании моих личных наблюдений за одним из сю-риу. Подлинные его способности заключаются в следующем: он заглатывает воду в большом количестве и с силой извергает ее наружу, что делает его чрезвычайно ценным не только в бою, но и при тушении пожаров, постоянно грозящих деревянным постройкам Японии. Неосторожный путешественник, попавший под такую струю, вполне может вообразить, что с небес на него обрушился гром вместе с ливнем – но ни молния, ни тучи потопу не сопутствуют, и сверхъестественные силы, как вряд ли следует добавлять, здесь никоим образом не замешаны.
Сам я постараюсь избежать ошибок подобного рода и представить уважаемой публике одни лишь факты без всяких прикрас…
Можно без колебаний отбросить общепринятое мнение, утверждающее, что в Китае на каждые десять человек приходится по дракону. Если наши представления о
