Брайтон-Бич жить, на фига ж мне у вас оставаться?!'
Ну, тут Евсей-мордулей Иванович как заорет: 'Вяжи их к такой-то матери!'
Ну, хмель у меня как рукой сняло, а может, кто рукой по голове дал... Короче, протрезвел я в момент, схватил рюкзак с мукоселью: 'Не подходи! Всех взорву нафуй-мафуй! Я, - кричу, - ничего не соображаю! Я, - кричу, - хочу остаться, но не хочу быть предателем! Я хочу пить водку и - хочу, чтобы меня уважали! Я хочу все иметь, но мне не хочется ничего делать!'
'Бежим, мужики!' - заорал Анциферов и рванул к аэроплану. Ну, мы за ним, наши-ненаши соотечественники - за нами!..
Я бегу, только кости бренчат и в животе булькает. Вася Темирляев несется быстрее всех - ему лишь бы что делать, а уж там он себя покажет!
Бежим... Володька Пахомыча волокет, тот голосит: 'Имел бы я златые горы и речки полные вина, я хрен бы отдал их народу, мне тольки жизнь не дорога!' Ну, спьяну чего не ляпнешь!
Ну, за нами погоня... Одна женщина кричит Анциферову: 'Ты ж обещал жениться, а теперь сматываешься!' Он в ответ: 'У меня на просеке работы много! Я, - кричит, - мать-ать, должен в область рапортовать!'
Ну, добежали до аэроплана, мукосель - туда, Пахомыча - туда, сами - туда. Пахомыч кричит: 'От винта! Не подходи, - кричит, - усех зарежу!' И заснул...
Ну, Евсей-мордулей Иванович кричит: 'Оставьте хоть мукосель, у вас, - кричит, - ее там до черта! Вы, - кричит, - от ее скоро все передохнете, а мы из ее ток будем вырабатывать, бензин добывать, чугун выплавлять и вас, сволочей, добрым словом вспоминать!..'
'От винта! - орет Анциферов. - Расконвоированные, за зону!'
Ну, взревели тут моторы, заправленные мукоселью, задрожал первенец бензопильной авиации и пошел в небо грозно, упорно, стремительно.
Вцепились мы в матрац, закрыли глаза от страха, а когда открыли - смотрим, мы уже на просеке, и навстречу нам начальник участка Обормотов идет.
'Где вы, - кричит, - ать-мать-вать-двадцать пять, шляетесь?! Вас тут в газету-фуету-муету-туету приехали фотографировать. Сначала, - кричит, - мать-ать-двадцать пять, хотели вас всех под суд отдать, что вы тут ни пенька не сделали, а теперь решили премировать за охрану природы, и в газету-фуету-муету- туету сфотографировать, что б все люди видели ваши наглые хари и брали с вас примёр!.. пример... ер его знает! И наливай на радостях и не лезь руками в консерву, потому что от твоих грязных лап даже килька в томате всплывает вверх брюхом! И давай рассказывай, как добились вы такого успеха, что сохранили в неприкосновенности красавицу тайгу, и как вы догадались, что тут не нужно рубить никакой просеки, потому как дорога пойдет не здесь, а совсем даже в трех тысячах километрах и в другую сторону! Да здравствует, - кричит, - инициатива, хозрасчет, перепойка... то есть перестройка, и наливай быстрей, полней!.. Потому что мать-ать, где-зде, там-ам! Хряп-хряп-хряп!'
Ну, выпили мы за трудовую нашу победу, за экологию, за что-то еще, ну потом, пля, заснули как убитые, и как эта тайга от костра загорелась - хрен ее знает!
Проснулись - полыхает все! Трещит! Волки воют, птицы летят, а мы стоим, и ни огонь, ни какая зараза нас не берет! Стоим, как, пля, скалы: долго, прочно и, пля... навечно!
1989 г.
