боекомплекта, а были только учебные заряды, но подкрепление не пришло.
Сержант развернулся и поехал направо, как указывала карта, но там вместо улицы был бетонный забор. Сержант поехал прямо через забор; тот повалился, и сержант оказался на людном рынке. Женщины с визгом разбегались от его машины; под колесами БМП захрустели коробки с кефиром.
Сержанту было неудобно давить товар, и он остановился, а люди вокруг БМП стали в плотную стену. Сержант снова вызвал подкрепление, но он не мог объяснить, где стоит его машина, а подкрепление не могло объяснить, где стоит подкрепление.
БМП снова пошла вперед, и люди расступились. Когда они расступились, сержант с облегчением увидел, что у дальнего конца рынка стоит «порше-кайенн» с милицейскими номерами. Потом дверца «порше» отворилась, из нее вышел подросток с трубой на плече и выстрелил.
Зыков был еще жив, когда подростки вытащили его из-под развороченного железа. Они отрезали ему уши, а потом нос, а потом они спустили с него штаны и занялись остальным.
Потом они привязали обнаженный труп к «порше» с милицейскими номерами, и поволокли его за собой на веревке, стреляя вверх из открытых окон машины, и громко крича, что это свинья из того подразделения, которое устроило резню в Тлен-кое.
Зыков не был в Тленкое, но этим ребятам, как и полковнику Лихому, было совершенно все равно.
Дорога сначала петляла по ущелью, потом между садов и полей, и к некоторой даже досаде Забельцына нигде на дороге не было и следа российских танков.
Они словно растворились в бескрайних складках горного одеяла, смятого Аллахом впопыхах и брошенного на эту пропитанную солнцем и воздухом землю; один раз Забельцын заметил вдали стайку вертолетов.
Когда они выехали на шоссе, справа от них оказалась маленькая бензозаправка с пристроенной к ней молельной комнатой. Джамалудин и Шамиль вышли помолиться, а Магомед-Салих вышел из машины и стал около дверцы Семена Семеновича.
Рядом притормозила серебристая «десятка», и из нее выбрались два парня с гранатометами.
– Салам, Салих! – вскричал один из парней, – ты не видел тут какого-нибудь русского танка?
– Зачем тебе танк? – спросил Магомед-Салих.
– Э! Я слыхал, что Мурад обещал по три тысячи долларов за каждый подбитый танк, а Булавди обещал пять! Как ты думаешь, кто из них более правильный мусульманин?
– Я думаю, что у них фальшивые доллары, Умар, – ответил Магомед-Салих.
Умар пожал плечами и сказал:
– Ну так что ж фальшивые. За три фальшивых один настоящий дают. А там, в Торби-кале, этих танков как блох на псе! Если постараться, к вечеру можно сколотить на «мерседес»!
– А если он тебя подстрелит, Умар? – спросил Магомед-Салих.
– Так что же? Я попаду в рай.
В эту минуту из молельного домика вышли Джамалудин и Шамиль. Умар посмотрел на них и потерял дар речи.
– Вах, Джамал! – закричал он, – по ящику передавали, что тебя убили! Если ты воскрес, ты управился даже быстрее, чем ихний пророк Иса!
– Езжай за нами, – сказал Джамалудин, – и прекрати нести чепуху. А если нам понадобится бить русские танки, я заплачу за каждый по десятке.
Радио в машине хрипнуло и сказало:
– Войска 43-й дивизии одерживают убедительную победу над деморализованным, разбитым, остервенело сражающимся противником.
Когда связь с Зыковым прервалась, ротный доложил командиру батальона, что сержант Зыкова погиб, обороняясь от превосходящих сил противника.
Командир батальона вышел на связь с комполка и доложил, что подразделение сержанта Зыкова вело неравный бой, сдерживая натиск ста пятидесяти боевиков.
Комполка вышел на связь с командиром усиленной полковой группы полковником Лихим и доложил, что двадцать три человека под командованием сержанта Зыкова погибли, но остановили пять сотен боевиков, рвавшихся в центр города.
Полковник Лихой вышел на связь с премьером Мао и доложил, что люди под его командованием проявляют чудеса храбрости, и БМП сержанта Зыков рассеяла полуторатысячную толпу озверевших боевиков, вооруженных М-16 и гранатометами западного образца.
Полковник Лихой хорошо знал первое стратегическое правило: если наших бьют, значит, враг обладает подавляющим преимуществом.
Три танка под командованием майора Градова вошли в село Ахмад-кала, по настоянию командования, сообщившего об уничтожении боевиками блокпоста на въезде в село.
Блокпост уже потух, а боевиков не было.
Танки поехали по главной улице; стрелок, высунувшись из люка, время от времени постреливал из КПВТ.
Минут через пять майор встретил сопротивление: из-за какого-то сарая танки обстреляли из стрелкового оружия. Майор приказал дать задний ход, и из-за сарая выскочили пятеро подростков. Они бежали на танки и кричали «Аллах акбар!».
Майор приказал еще раз сдать назад, и танк выстрелил. Сарай как языком слизнуло. Что же касается щенков, от них не осталось даже автоматов.
Майор скомандовал: «Вперед» и продолжил обход села.
Полковник Аргунов и командир АТЦ Хаген Хазенштайн подъехали к базе «Снегирь» около половины четвертого. Над воротами базы развевался российский триколор. С Хагена сняли наручники и дали ему рацию, но нельзя сказать, чтобы с ним обращались, как со свободным человеком.
Человека, который командовал бойцами, звали Мурад, а позывной его был «Ноль-третий». На просьбу открыть ворота база огрызнулась автоматным огнем.
Аргунов предложил «Ноль-третьему» сдаться, на что «Ноль-третий» возразил, что он и так на стороне федералов. Тогда Аргунов сказал, что шлепнет Хагена, на что «Ноль-третий» возразил:
– Покажите его мне. Я сам его шлепну.
К этому времени база была окружена двойным кольцом оцепления и шестью танками. Аргунов приказал соорудить перед танками укрытия и выставить посты на дороге от базы. Отогнать оцепление и уничтожить базу одним-единственным залпом «Урагана» с ближней высотки было несложно, но Аргунов не стал этого делать.
Ведь над воротами базы висел российский флаг, а с технической точки зрения разницы между тем, где сидят триста бойцов АТЦ, не было. Главное было, чтобы они не бегали по городу.
В четыре часа сорок минут командир танкового батальона майор Донгарь в Доме на Холме спросил, когда подойдет обещанная помощь. Полковник Лихой ответил, что она будет вот- вот.
Командир сказал, что боевики заманили его в ловушку и расстреливают его со всех сторон. Он сказал, что они дали танкам зайти на заранее пристрелянные позиции, а потом сомкнули кольцо.
Полковник Лихой заявил штабу, что он с тяжелыми боями прорывается к центру города.
На самом деле полковник Лихой даже не тронулся с места. Большая часть его солдат была безнадежно пьяна, и Лихому, который уже начал обмывать звездочки за утреннюю операцию, вовсе не улыбалось идти навстречу тем пятистам вооруженных до зубов боевикам, которые расстреляли Зыкова.
Новое заседание правительства началось в пять часов вечера. Многие министры за это время как-то поуезжали с завода, и на заседании оказалось всего пять членов правительства. Зато на нем было семь телекамер.
– Российские войска, – сказал премьер Мао, – проявляют чудеса храбрости, сражаясь с остервенелым противником. Террористы и сепаратисты несут тяжелые потери. Утром в селе Тленкой группа полковника Лихого ликвидировала банду из шестидесяти человек. А уже через три часа двадцати три бойца под командованием сержанта Зыкова в течение двух часов вела неравный бой против полутора тысяч оголтелых головорезов, рвавшихся в город на поддержку своим окруженным и деморализованным сообщникам! Зыков погиб, но боевики рассеялись и не смогли прорваться в город!
