— Это было бы здорово!
— Я буду очень этому рада, девочка моя. — Мадам Люзерон нахмурилась. — А знаете, я ведь так толком и не знаю ваших имен. Меня зовут Изабель… А мою собачку — Саламбо. Можешь погладить ее, если хочешь. Она не кусается.
Анук наклонилась и погладила собачонку, а та, извиваясь от восторга, все подскакивала, пытаясь лизнуть ее в лицо.
— Ой, какая хорошенькая! Я очень люблю собак.
— Неужели я столько лет ходила сюда, но так ни разу и не спросила, как вас всех зовут…
Анук улыбнулась.
— Меня зовут Анук, — сказала она. — А это мой большой друг Зози.
Она все продолжала возиться с собачкой и настолько увлеклась этим, что и не заметила, как назвалась не тем именем, как не заметила и того, что знак Госпожи Кровавой Луны так и сияет в окнах святочного домика и сияние это уже заполнило всю комнату.
Метеослужба наврала. Они предсказали снег и резкое похолодание, а на улице пока что дождь да туман. Куда лучше сейчас в нашем святочном домике — уж там-то настоящее Рождество: все вокруг домика покрыто снегом и льдом, точно в волшебной сказке, с крыши свисают сосульки из сахарной глазури, озеро укрыто пушистым снежным покрывалом из сахарной пудры. На расчищенном катке катаются на коньках несколько куколок-взрослых, укутанных в шубы и шапки, а три маленькие куколки (изображающие Розетт, Жана-Лу и меня) строят из сахарных кубиков снежное иглу; еще одна куколка (вообще-то это Нико) тащит к дому елку на санках из спичечного коробка.
Я всю неделю возилась с этими куколками. Готовые я расставляю вокруг святочного домика, где каждый может их видеть, даже не догадываясь, для чего они на самом деле предназначены. Ой, это такое здоровское занятие! Лица им я рисую фломастером, а Зози притащила мне целую коробку всяких ленточек и лоскутков — из этого я шью своим куколкам одежду и все остальное. У меня уже есть Нико, Алиса, мадам Люзерон, Розетт, Ру, Тьерри, Жан-Лу, мама и я сама.
Впрочем, некоторые куколки еще недоделаны. Для их завершения непременно нужно раздобыть что-нибудь, принадлежащее самим этим людям: прядку волос, ногти или лоскуток от той одежды, которую они носят постоянно, — в общем, что-нибудь такое. Между прочим, раздобыть это оказалось совсем не легко. Затем каждой куколке нужно дать имя и присвоить соответствующий магический знак, а потом прошептать ей на ухо какой-нибудь секрет или заветное желание.
У некоторых людей угадать их заветное желание или тайну очень легко. Например, тайна мадам Люзерон в том, что она до сих пор тоскует по своему сыну, хоть он и умер много лет назад, а заветное желание Нико — похудеть, только он начать никак не может; вот Алиса только и делает, что худеет, хотя ей-то как раз худеть совсем не стоило бы.
Что касается тех имен и символов, которые мы используем, то Зози говорит, что они мексиканские. Можно было бы, конечно, выбрать и любые другие имена, но эти гораздо интереснее, да и соответствующие им символы совсем не трудно запомнить.
На самом деле магических символов огромное множество, и, чтобы все их выучить, нужно немало времени. И потом, я не всегда сразу вспоминаю, как именно произносится то или иное имя — уж очень они длинные и сложные, да и языка этого я не знаю. Но Зози уверяет меня, что это не страшно, раз я знаю, что именно означают эти символы. Например, Кукурузный Початок — это символ удачи; а еще есть символ Два Кролика (они делали вино из кактуса); Змея-Орел — символ могущества; Семь Ара — символ успеха; Обезьяна — символ трюкача; изобразив символ Дымящегося Зеркала, можно увидеть такие вещи, каких обычные люди просто не замечают; Госпожа Зеленая Юбка — символ заботы о матерях с детьми; Самый Первый Ягуар — символ смелости и мужества, защищающий от любого зла; а знак Госпожи Лунной Крольчихи — мой знак — это символ любви.
Вообще-то, по словам Зози, у каждого есть свой собственный символ. Ее знак — Ягуар. А мамин — Эекатль, Ветер Перемен. Я думаю, это что-то вроде тотемов, какие были у нас раньше, до того как родилась Розетт. Зози говорит, что знак Розетт — это Красный Тескатлипока в обличье Обезьяны. Это озорной бог, хотя и весьма могущественный, и он может превращаться в любое животное.
Мне нравятся старинные мифы, которые рассказывает Зози. Но порой мне все-таки становится не по себе. Она, правда, говорит, что мы никому не причиняем вреда, — а если она ошибается? Если опять произойдет какая-то Случайность? Или я, воспользовавшись не тем символом, нечаянно сотворю какое- нибудь зло?
Эти слова постоянно крутятся у меня в голове. И отчего-то все они представляются мне связанными с тем вертепом, что установлен на площади Тертр, — с ангелами, животными и волхвами, хоть я и не знаю толком, зачем они там. Иногда мне кажется, что я уже почти это поняла, но полностью понять никогда не могу — словно во сне, когда все кажется абсолютно осмысленным, а потом проснешься, и все сразу как бы расплывается, превращаясь в ничто.
Что это значит? Что означают слова, приходящие ко мне во сне? И чего я по-прежнему так боюсь, сама не зная почему? Чего мне, собственно, бояться? Может быть, те Благочестивые похожи на волхвов, на мудрецов, дары приносящих? Возможно, это и так, но мне от этого не легче, и я все время опасаюсь, что вот-вот случится что-то дурное. Причем по моей вине…
Зози уговаривает меня не тревожиться понапрасну. Она считает, что мы никому не можем причинить вреда, если только сами этого не захотим. Но я вообще никому не хочу вредить, никогда — даже Шанталь, даже Сюзи!
Вчера я доделала куколку Нико. Пришлось обложить деревяшку ватой, чтобы куколка стала толстенькой, похожей на него. Волосы я сделала из той курчавой коричневой штуки, которой набито старое кресло, что стоит у Зози в комнате. Затем нужно было и Нико присвоить какой-нибудь символ — я выбрала Ягуара, символ мужества. А потом я прошептала его куколке на ухо: «Нико, тебе нужно все взять в свои руки», — по-моему, ему это действительно необходимо, правда ведь? Ну а потом я поставила его куколку перед одной из дверей святочного домика и стала ждать, когда к нам зайдет сам Нико.
Затем я принялась за куколку Алисы. Алиса — полная противоположность Нико, но сделать ее такой худой, как на самом деле, у меня не получилось. Пришлось оставить все как есть, так что она вышла немного толще, чем было нужно. Я, правда, попробовала немного обстругать крючок перочинным ножом, и сперва получалось неплохо, но потом я сильно порезала себе палец, так что Зози даже пришлось его перевязать, и ножик я оставила в покое. Зато я сделала Алисе хорошенькое платьице из кусочка старых кружев и шепнула ей на ухо: «Алиса, ты совсем не уродина, тебе просто нужно побольше есть». Ей я дала знак Шантико, Нарушителя Поста. Куколку Алисы я поместила рядом с фигуркой Нико у дверей святочного домика.
Куколку Тьерри я всю укутала в серую фланель, а в руки ему сунула кусочек сахара, завернутый в бумагу и разрисованный, как его любимый мобильник. Мне, к сожалению, не удалось раздобыть даже нескольких его волосков, и вместо них я взяла лепесток одной из роз, которые он подарил маме; надеюсь, что это сгодится. Но я, конечно, совсем не хочу, чтобы с Тьерри что-нибудь случилось. Пусть только он держится от нас подальше, и все.
Ему я дала знак Обезьяны, а куколку его поместила вне святочного домика, подальше, и на всякий случай одела ее в пальто и теплый шарф (сделанные из коричневого фетра) — вдруг Тьерри станет холодно.
Затем, разумеется, наступила очередь Ру. Его фигурка еще не закончена, потому что мне нужна какая-то часть его самого, а под рукой ничего такого нет — даже нитки из его одежды. Но куколка
