– Мне потребен транспорт для доставки людей в Навию, – бешено проговорил провожатый. – Я также выполняю королевский эдикт, не желаете ли ознакомиться с ним?
– Не извольте волноваться, вы поедете в нашем маркитантском обозе. Вашей команде уже выделен фургон. А вы сами, если хотите, можете проехать с офицерским составом до Лихая, чтобы последить за своим казенным мобилем. Однако уверяю вас, с ним ничего не случится, в Лихае он будет вам возвращен. Поймите же, сударь, городской голова распорядился обеспечить армию транспортом для доставки в Навию. Поскольку штабной мобиль временно вышел из строя, я вынужден воспользоваться вашим, как самым вместительным в Ориене.
Подоспевший капрал в шоферской кепке споро отогнал машину в сторону, отчаянно гудя клаксоном, черный дым из выхлопной трубы рассеялся ветром, и выяснилось, что на дороге уже готовится к выступлению первая колонна новобранцев. Они нетерпеливо подпрыгивали, проверяли котомки и кричали что-то прощальное родичам, запрудившим обе стороны тракта. Сзади на шлагбаум, отделивший колонну от толпы, напирали еще несколько десятков молодых солдат, а за ними виднелись и другие, кому пока не находилось места подле заставы. Наверное, они просто явились на сборный пункт раньше назначенного им времени.
– Вперед! – не по-уставному, надсажаясь крикнул другой капрал, в ответ заверещали и захоркали олени, толпа прянула было к новобранцам, но хлесткие как удары бича выстрелы остановили ее. В небо взлетели шапки, платки, картузы и прочие предметы одежды, раздались крики: “Возвращайся с победой!”, “Смерть дольменцам!”, “Петруша, сынок!” и прочие в том же духе. Топоча так, что земля под ногами вздрогнула, нестройно и невпопад новобранцы двинулись по тракту. Колонну замыкал еще один капрал, который вскоре ловко вскочил на телегу с припасами, уже оберегаемую чернявой маркитанткой. Следом за этой телегой выехало еще несколько запряженных оленями транспортов – все они были нагружены разнообразными мешками, котлами, мисками и прочими вещами, потребными в военном походе. Особо выделялась передвижная печь с высоко задранной в небо, прокопченной трубой. К ней намертво крепилась емкость, заполненная торфяными брусками.
Среди всего этого имущества располагались женщины – они были озабочены его сохранностью и хворостинами отгоняли мальчишек, пытавшихся утянуть что-нибудь из телег. Несколько ребятишек сложили головы тут же: один неловко угодил под колеса, а пара других была застрелена солдатами ориенского гарнизона в момент стаскивания утвари с телег. Правда, и затеряться в толпе с добычей удалось не одному воришке.
– Загружайся! – зло вскричал лейтенант, подталкивая Максима в бок. Отчаянно скрипя колесами, откуда-то вырулил массивный фургон, накрытый рваной парусиной, необыкновенно грязной.
– Давайте, давайте, – хмуро поддержал офицера Элизбар. – Но я буду жаловаться в Королевскую канцелярию!
Обгоняя друг друга, будущие ученики ринулись к повозке и на ходу стали нырять в ее пропахшее плесенью нутро. Возница, погонявший тройку мощных оленей, и не подумал притормозить, и Максим больно ушибся о собственную котомку – слава Солнцу, не раздавив при этом жестяную банку с кашей. Пассажиры наспех расположились в фургоне, стараясь не размахивать ногами-руками. Тут было тесновато, и нарваться на ответный тычок никому не хотелось.
– Залезли? – зачем-то поинтересовался Элизбар, хотя ему с широкого облучка все было видно намного лучше, чем его подопечным.
Максиму досталось самое дальнее место. Свисавшая парусина хлопала на ветру, и сквозь белую щель врывался прохладный воздух. Он выглянул наружу: возле заставы выстраивалась следующая колонна новобранцев, и картина повторялась. Какое-то время в полумраке фургона были слышны лишь скрип осей да приглушенное дыхание пассажиров, но вскоре самый общительный не выдержал и сказал:
– Ну что, парни, наконец-то едем в столицу? Будем знакомы! Меня зовут Савва.
– Да уж, едем отлично, – отозвался кто-то, невидимый Максиму, – лучше не бывает. Я Акакий. И долго нам так трястись, интересно?
– Ты что, в географии слаб? – насмешливо заметил третий, одышливый и пухлый пассажир. – Три дня, никак не меньше! А потом еще паровозом неделю, если нам мобиль не вернут.
Постепенно все познакомились и выяснили, кто в чем силен. Большинство, как и предполагал Максим, работало в разных мастерских, как правило начинающими конструкторами или их помощниками. Ефрему здесь, одним словом, было самое место, и Максим не стал признаваться, что его рабочим инструментом была вовсе не чертежная доска, а попал в набор он случайно. Впрочем, название его фабрики вызвало мгновение уважительного молчания, и с расспросами никто не пристал.
– Ну а ты, Наркисс, чего молчишь? – насмешливо поинтересовался Савва у парнишки, что примерзал к шлагбауму. Тот смущенно скривился и пробормотал:
– Я в Приказе работал, архивном…
Секунду в фургоне было тихо, а затем со всех сторон грохнул смех, да такой заливистый, что полог в передней части откинулся и в ярком пятне возникло пятно Элизбаровой головы с торчащими в стороны кончиками усов.
– Тише, вы! – прикрикнул он. – Разошлись тут… Оленей испугаете. – И вновь наступила полутьма.
– В Приказе… – давясь от хохота, прошептал Пимен, худой словно рыбий скелет ученик, однако с заметно щетинистыми щеками. – Надо же. Небось бумажки с места на место перекладывал.
– Я патентами занимался, – обиженно ответил Наркисс. – Я хорошо изучил историю техники и знаю про все крупные и мелкие изобретения, кто их совершил и где они применяются. Ко мне все заявки на патенты приносили, чтобы я проверил их оригинальность.
Первая стоянка случилась далеко за полдень, когда все пассажиры фургона успели не только перезнакомиться, но и порядком распотрошить содержимое своих котомок.
– Поедайте свои харчи, пока не протухли, – с усмешкой сказал им Элизбар. – Теперь вы на королевском обеспечении.
Растянувшийся на полверсты караван замер между двумя колоссальными сопками, редко поросшими карликовым лесом. Солнце успело раскочегариться и теперь поливало землю с запада, заставляя ребят париться в куртках. Максим скинул свою, оставшись в новом, недавно связанном Дуклидой свитере, и спрыгнул на сухую, крошащуюся землю. Дождей не было слишком давно, и придорожная трава выглядела жухлой. Прохладный ветер сносил облачка и редкий гнус к югу.
– Так, Савва, Шалва и Фока – к полевой кухне! – сказал наставник. – Остальным находиться на месте. – И он зашагал с тремя учениками в сторону столба дыма, поднимавшегося в сотне саженей дальше по тракту, перед самым изгибом дороги. Маркитантки все поголовно покинули свои повозки и сейчас же рассеялись среди привольно расположившихся на обоих склонах солдат. Те хватали девушек за серые юбки, гоготали и отвлекались от приема пищи до тех пор, пока один из капралов не навел порядок.
– Что-то я не голоден, – заметил Наркисс, остановившись рядом с Максимом. – Интересно, что они притащат?
– Каши, чего же еще! – рассмеялся Акакий. – Кто со мной в лес?
– Скажешь тоже – “лес”. Нельзя же уходить.
– И что, обделаться тут же? – фыркнул Акакий и отправился в ближайший распадок между сопками.
– Новобранцам хорошо, – завистливо вздохнул Лавр. Это был полноватый юноша с отвисшими, розовыми щеками, едва не закрывавшими глаза. Он шумно пыхтел и потел, поминутно отирая с лица пот. – У них и питание хорошее, и винтовки им скоро выдадут. И девчонки все к ним бегут… Вот если бы мы на мобиле передвигались!
Гонцы вернулись довольно быстро, сгибаясь под весом кастрюли, из которой валил пар. Фока, как самый сильный, нес связку мисок и ложек, а также мешок с двумя буханками хлеба. Элизбар хмуро вышагивал позади, и Максиму показалось, что наставник пересчитывает учеников. Заметив Акакия, который как раз вынырнул из чахлых зарослей, он прищурился, но промолчал. Наполнив миску, он сел в стороне, тут же принявшись сосредоточенно жевать. Видимо, вмешиваться в дележку еды подопечными Элизбар не собирался – ему это было неинтересно.
Максим пристроился в дырявой, неверной тени березки, хоть как-то спасавшей от теплого Солнца. Бездумно пережевывая перловую кашу, он никак не мог отделаться от перекатывания в голове слов и поступков вчерашнего вечера и тайком разглядывал снимок Еванфии, который спрятал в нагрудном кармане
