В этот вечер Резаный возвращался в гостиницу один. Деньги они уже отнесли с Казбеком, шеф сидит там, в «Придонье», считает. А ему, Гейдару, пришлось вернуться на рынок, довести до конца начатое выгодное дело: «мамедовцы» вынудили приезжих земляков-лохов уступить целую фуру отличных яблок по очень низкой цене. Лохи (их было двое) купили эти первосортные яблоки где-то в Краснодарском крае, привезли сюда, в Придонск, надеясь на приличную выручку, но тут их, как оказалось, поджидали земляки, люди Мамеда. Казбек с Архаром забрались в кабину грузовика, переговорили «по душам» с земляками, показав им финки, выставили свои условия…
Вопрос был решен быстро, Архар и Казбек остались сейчас у грузовика, наблюдают за перегрузкой яблок, а он, Гейдар, торопился с докладом к шефу.
— Гейдар! — окликнули его за спиной. Вежливо так, культурно, как обращаются к хорошим знакомым.
Резаный обернулся, с некоторым удивлением вслушиваясь в незнакомый голос, увидел подошедшего к нему высокого парня в черной шапочке и куцей кожанке, а в следующее мгновение в лицо ему брызнула струя удушливого газа, и Резаный отключился.
Рыло подхватил падающего Гейдара, из «Жигулей» выскочили Колорадский Жук и Мосол, втроем, ласково приговаривая: «Ну зачем так напиваться? Мы же тебе говорили, Санек, не пей столько…» — они засунули Резаного на заднее еиденье, и машина укатила в глубь темного переулка… Гейдара Резаного привезли в подвал какойто стройки.
Пленник уже пришел в себя, озирался по сторонам, сидя на перевернутом ящике из-под пива, но особого беспокойства не проявлял — не чувствовал за собой смертельно опасной вины. Подумал, конечно, что его похищение, возможно, связано как раз с их собственной акцией насилия над «земляками-лохами», но быстро понял, что ошибся. Понял и то, что нужно держаться хладнокровно, спокойно, не лезть на рожон, то есть не грубить, не нарываться на кулаки, постараться с задержавшими его людьми найти общий язык.
Он решил, что его взяли в заложники, будут требовать у Мамеда выкуп, добиваться от него больших сумм. Понятно, взяли его, Гейдара, не случайно, хорошо знают, что группа Мамеда занимается перекупкой фруктов, что они имеют на этом хорошие деньги. Внутренне, для себя, Резаный решил, что будет соглашаться на любые условия, с тем чтобы вырваться из лап этих людей.
В крайнем случае, если из этой хитрости ничего не получится, станет просить Мамеда отдать столько денег, сколько эти бандиты запросят — деньги можно будет заработать еще, а жизнь одна.
Поначалу разговор Гейдара Резаного и Кашалота шел в спокойном тоне. Резаный не знал, с кем имеет дело (он до этого не видел Кашалота в лицо), а тот не спешил представляться.
Вопросы Кушнарева выглядели вполне мирными:
— Как жизнь, Гейдар?
— Нормально. А вы кто такие?
— Торговля как идет?
— Торгуем.
— Башли хорошие тут у нас, в России, заколачиваете?
— На жизнь хватает.
— Сколько в день зарабатываешь?
— В день?
— Да, в день. «Лимон» получается?
— На всех получается.
— Врешь!
— Зачем врать, дорогой?! Спроси Мамеда, если мне не веришь. Касса у него. Знаешь Мамеда?
— Как свои яйца.
— А ты кто, дорогой? Как тебя зовут?
— Ты знаешь, как меня зовут. Ты мне на дверь офиса дохлого кота вешал.
Резаный стал белее мела. Хватанул раскрытым ртом воздух, замахал руками, прогоняя, как наваждение, стоящего перед ним человека в дубленке и пышной шапке.
— Так ты…
— Он самый. Борис Григорьевич Кушнарев, он же Кашалот. Которого вы предупредили. Запугать хотели. За то, что хочу слишком много. Так?
От зверского удара ногой в живот Резаный согнулся пополам, рухнул на бетонный пол подвала. Стонал, глухо выкрикивая: «Зачем ты сильно бьешь, Кашалот? Кот твой — не человек… Мы тебе десять… сто котов принесем, самых лучших… Мамед звал тебя на „стрелку“, почему ты не приехал? Мы бы договорились. Мы хотели город поровну поделить. Ты бы много получил, Борис!»
— А чего со мной таким путем, через угрозы, договариваться? Я у себя дома живу, это мой город. А вы наглеете с каждым днем. Город мой делить!.. Ишь, чего захотел!
Кашалот заорал вдруг на весь подвал:
— Я не собираюсь его ни с кем делить, понял ты, свинья? Я тут хозяин! Я же не лезу в твой Баку, не убиваю котов и не вешаю их на ручки офисов! И не подбрасываю ксивы! На!
Глухие удары ногами по-прежнему чередовались со стонами и ругательствами. Резаного били по очереди: сам Кашалот, потом Рыло, Колорадский Жук, Мосол… потом снова Кашалот.
Чуть поодаль, в полумраке подвала, на таком же ящике из-под пива, сидел в черной маске Койот, смотрел через прорези в шапочке на экзекуцию, ждал своего часа «ТТ» с глушителем, который вручил ему Кашалот, лежал в кармане куртки.
— Так, теперь поговорим. — Кашалот властным жестом остановил расправу. — Говори, сука, кто тебя на офис мой навел? Кто помогал Спонсора моего калечить?
— К… какого еще спонсора? — не понял Резаный.
— Кота так звали.
— А… Не знаю ничего… Это не я кота вешал на ручку двери.
— Та-ак… Хорошо, Мосол! Возьми-ка у меня в джипе плоскогубцы. И живей!
Кашалот лично, плоскогубцами, стал выламывать у Резаного зубы. На его беду, во рту у него было пять или шесть золотых зубов, Кашалот выломал три передних, резцы и клык — с первого же захода. Трое держали орущего пленника, а Кашалот, озверев от вида крови и сопротивления азера, орудовал плоскогубцами.
— Кто тебе помогал? Говори, тварь! Кто с тобой был? Ну?
— М… мент твой помогал… Капитан! А-а-а!.. Больно-о-о…
— Мерзляков?!
— Он самый. Ему Мамед большие деньги дал, капитан все про тебя рассказал. Что ты город хочеть взять, что ты против нас и всех других авторитетов войну задумал, что нас выжить из города хочешь… — Резаный захлебывался кровью, и его отпустили, дали возможность отплеваться.
— Ты врешь! — Кашалот задыхался от ярости, известие буквально затмило ему разум. — Чтобы Мерзляков!..
— Не вру, Борис! Не вру! — кричал Резаный кровавым ртом. Он стоял на коленях, цеплялся за полы дубленки Кашалота, пытаясь подняться, понимая теперь, что шутить с ним здесь не собирались, что попал в лапы безжалостных людей и, может быть, признание о Мерзлякове спасет ему жизнь. Он сдавал мента отчаянно, безоглядно, — стремясь выиграть время, рассчитывая на то, что Кашалот станет разбираться, уточнять, что-то спрашивать у того же Мерзлякова — как иначе? — а тем временем ему, Гейдару, удастся каким-либо образом спастись.
— Расскажи, как было дело, — велел Кашалот.
Резаного снова усадили на ящик, и он, плача, сплевывая сгустки крови, молчал, все никак не мог успокоиться.
— Ну?! — грозно напомнил Кашалот. — Слушаю тебя.
— Он сам пришел к нам, Мерзляков. Сам! Прямо в гостиницу, в номер к Мамеду. Показал удостоверение свое ментовское, сказал, что надо поговорить с глазу на глаз. Есть интересная информация. Мамед сказал ему, что у нас тайн друг от друга нет, говори так. При всех. Мы четверо — Мамед, Архар, Казбек и я — как братья. Твоя информация всех нас касается? Мерзляков сказал: да, всех… — Гейдар
