– Да я бы тоже отлил, – ухмыльнулся майор, – но могу аккуратно и отсюда всё сделать. Хотя вот гадить с высоты в открытую дверь не рекомендую, особенно если у тебя понос.
Фёдор немного удивлённо посмотрел на командира:
– Это почему же? – подозрительно спросил он. – При чём здесь высота?
– С высоты-то можно, без разницы, но не в полёте, когда воздух задувает. Особенно если у тебя и в правду понос. И ты, Петя, это говоришь! А ещё инженер!
Домашников вдруг захохотал:
– Действительно!
– Знаешь такие приколы? – покосился на него майор.
– Слышал, – отсмеявшись, кивнул Пётр. – Точно: поносить на лету нельзя. У меня было родственник, вертолётчик, работал на Севере. Он мне и рассказывал случай. Летят они, а в экипаже новичок- бортмеханик, у которого прихватило живот. Если делать незапланированную посадку, то нужно потом строчить объяснительную и всё такое. Второй пилот с серьёзной рожей и говорит: сейчас, мол, решим проблему, и уводит новичка из кабины в салон, где лежал груз. Ну, мой шурин думал, что он ему даст какую-то коробку или что-то подобное – куда нужду справить. А второй пилот, придурок, решил новичка проучить, чтобы, значит, думал, что кушать и пить перед полётом. Возвращаются – второй хохочет, а новичок весь дерьмом забрызганный. Оказалось, второй ему посоветовал: «Да ты, типа, Вася, иди, люк нижний открой и оправься прямо в него». Шурин говорил, что чуть второго не убил: лететь-то ещё почти час оставалось! И самим же дерьмо нюхать!
– Вот-вот, – кивнул Гончаров. – Давайте сядем где-нибудь.
– Кстати, если мочиться, – заметил Домашников, – по-моему, такой же эффект будет. Типа, как в анекдоте: На улице что – дождь? Нет, ветер, поручик!
Все посмеялись.
– А можно ведь просто зависнуть? – предложил Пётр.
– Садись, садись, – кивнул майор. – Нюхать тут тебя!..
Домашников осмотрелся и снизился над каким-то сгоревшим хуторком возле зарослей кустов, напоминавших акацию. Мимо полуразрушенных домиков с когда-то красной, а теперь, там, где не рухнула кровля, почерневшей черепицей, вилась хорошая, по российским меркам, дорога. Было безлюдно, только стайка птиц вспорхнула с ближайших кустов.
– Ты не отключай режим невидимости, – посоветовал майор.
– Понимаю, – кивнул Пётр, – и пока не отключаю. Правда, человека, отошедшего от гравилёта, всё равно увидят. Так что… Да и представь себе: мы оставили режим невидимости, а сами пошли писать. И как вернуться? Руками в воздухе шарить?
– Хм, ты прав, – согласился Гончаров. – Ладно, тут вроде спокойно.
Они вылезли из машины, разминая ноги. Лёгкий ветерок шевелил ветки кустов, вплотную к которым Пётр посадил гравилёт. Растения оказались именно знакомой колючей акацией, росшей даже на Урале, а высота зарослей надёжно скрывала машину и людей от возможных наблюдателей со стороны проходившей рядом дороги.
Первый дом, наименее пострадавший от пожара, стоял метрах в двадцати. Поскрипывала, покачиваясь, ставня на пустой глазнице окна. Умиротворение летнего дня нарушал только этот тихий скрип да вид заброшенного человеческого жилья, который сразу давал понять, что нынешний покой достался ценой несчастий.
Гончаров посмотрел на свой экипаж – все, кроме него, вылезли без оружия. Сам Александр не выпускал из рук так хорошо зарекомендовавший себя гравистрел. Он с сомнением покачал головой, но вокруг было так спокойно, что майор решил не напрягать ребят зря.
Домашников сразу же нырнул в кусты, прихватив пару листков из своего неразлучного альбома. Фёдор и Гончаров пристроились рядом у акации и весело зажурчали искрящимися на солнце струями, поливая яркую зелёную травку, росшую уже явно не по английским стандартам: газон давно никто не подстригал.
Фёдор пробормотал:
– Травка зеленеет, солнышко блестит… Хорошо! И откуда эта херня взялась?
Было понятно, что Исмагилов имеет в виду.
Фёдор снял шлем и, взъерошив лохматые чёрные волосы, подставил лицо солнцу – и стоял, закрыв глаза. Гончаров с «максимом» на плече с улыбкой посмотрел на бывшего водителя БТРа.
– Вот, жили люди, – продолжал Исмагилов, перестав жмуриться и оглядываясь по сторонам, – хозяйство имели, всё ухоженное. Одно слово – Европа! А включилась какая-то ерунда – и нормальная жизнь закончилась.
– Да была ли она тут у них такая вот спокойная? – хмыкнул майор.
Фёдор пожал плечами, а в кустах смачно пустил ветры Домашников.
– Вот-вот, – продолжал майор, – помнишь, что Петя говорил? О том, какие демонстрации разных религиозных экстремистов проходили в Лондоне, и всё такое? А то, что мы там только что увидели, а? Не на пустом же месте это всё сейчас происходит!
Исмагилов кивнул:
– Всё верно, но только это в большом городе так. В больших городах всегда всякая грязь бродила, а на селе – насущная работа. Я не про спившихся козлов говорю, каких в наших деревнях всегда было вагон и маленькая тележка, а про нормальных мужиков. Там не до глупостей, если хочешь хозяйство иметь: надо землю пахать, за скотиной ухаживать. Корове же или овце нет разницы, какие политические взгляды у её хозяина. Жизнь – это хлеб, мясо и молоко, а всякие Библии, Кораны или уставы партий – дело двадцатое. Учения разные придумывают и народ мутят всякие проходимцы, кто себя хлебом халявским уже обеспечил или только ещё халявы урвать хочет. А ты народу дай земли, домик собственный, коровку – и наплевать ему будет на разные религиозные и политические дрязги. Ведь ты посмотри, Саша, где такие проблемы существовали? Только, где народ жил плохо!
Гончаров покачал головой: он редко слышал, чтобы Фёдор выдавал такие длинные рассуждения. Глядя на полуразрушенный, но когда-то явно более чем добротный дом, майор заметил:
– Вот в этой самой Европе жили очень неплохо: домики имели, машинки и всё такое. А проблемы были и раньше, до Катастрофы.
Исмагилов хмыкнул:
– Наверное, были, не спорю. Да только это уже от другой крайности: от дури и с жиру, как говорится, их проблемы.
– Тоже верно, – кивнул майор. – Но не всё так просто.
В кустах снова от души закряхтел Пётр. Гончаров усмехнулся:
– Ну, Петька по полной программе оттягивается!
Они посмеялись.
– Пока там Петя облегчается, пойду я дом посмотрю, – сказал Фёдор. – Интересно же!
– Оружие возьми, на всякий случай, – посоветовал Гончаров.
– Да тут тихо, а пистолет-то у меня есть, – махнул рукой Исмагилов.
Он прошёлся вдоль стены домика, увитой местами сгоревшим при пожаре плющом, и повернул на угол, туда, где располагались хозяйственные постройки.
Гончаров обогнул стоявший на лужайке гравилёт и, осторожно ступая, вышел на проезд, который вёл от группы домиков к просёлку, если его можно было так здесь назвать. У обочины ржавел пыльный остов мини-вэна, с которого давно сняли колёса и вообще всё, что можно снять. В обе стороны на дороге, покрытой несколько потрескавшимся, но всё ещё очень приличным асфальтом, не было видно ни души – лишь дрожал над ней хорошо прогретый воздух.
Гончаров посмотрел ещё раз на местность через систему оптического слежения костюма и удовлетворённо кивнул сам себе: всё спокойно.
«Стоп, – вдруг вспомнил он, – тут же есть система регистрации биологических объектов!»
Открыв заглушку на левом предплечье, он включил соответствующий режим, опустил чёрный щиток и посмотрел вокруг «другими глазами». За ширмой кустов Гончаров увидел силуэт Петра, завершающего своё серьёзное дело, а за домом…
За домом были видны три фигуры! Александр видел их как цветные ореолы, маячившие через
