Слабый, прерывистый и оттого производящий еще более жуткое впечатление свет огненной мозаики на противоположной стене едва позволял различать какое-то движение внизу, начавшееся после того, как пение прекратилось.
Четыре фигуры, стоящие на возвышении, чуть наклонились, видимо, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем они снова выпрямились и двинулись в сторону Грани. Один из распорядителей встал возле горящей свечи, готовясь погасить и это последнее пламя в тот момент, когда останки Суэйвилла будут преданы Хаосу.
Еще полдюжины шагов… Три… Два…
Бэнкес и Таббл поставили гроб на краю ниши в каменном полу и опустились на колени рядом с ним, после чего Бэнкес начал нараспев произносить заключительные слова погребального ритуала. Дара и Мондор продолжали стоять.
Жрец замолчал, и тут же я услышал проклятие. Кажется, Мондор подался вперед. Дара, наоборот, сделала шаг назад, едва не споткнувшись. Вслед за этим раздался грохот от удара гроба о каменный пол. Слуга уже протянул руку к свече, и через мгновение ее пламя погасло. Послышался звук трения о камень чего-то тяжелого, — должно быть, гроб двигали вперед. И снова проклятья… Темная фигура быстро отступила от Грани.
Затем раздался вопль. Чей-то грузный силуэт промелькнул и исчез. Вопль все удалялся, удалялся, пока, наконец, не затих.
Я сжал левую руку в кулак, формируя с помощью кольца шар белого цвета — он медленно вырастал из него, как мыльный пузырь из соломинки, пока не достиг трех футов в диаметре, и тогда я подбросил его вверх. Внезапно вокруг появилось множество точно таких же шаров: другие чародеи прибегли к излюбленному способу освещения одновременно со мной, и сейчас все пещера озарилась светом этих своеобразных ламп.
Скосив глаза, я увидел Бэнкеса, Мондора и Дару, которые о чем-то переговаривались, стоя возле Грани. Таббл и останки Суэйвилла бесследно исчезли.
Мои соседи уже повскакали с мест и устремились вперед. То же сделал и я, вспомнив, что времени у меня в запасе остается совсем немного.
Я перешагнул через сиденья нижнего ряда, повернул вправо и ухватил Джилву за плечо.
— Мерлин! — воскликнула она, резко обернувшись. — Таббл… он мертв, да?
— Похоже на то, — ответил я.
— Что теперь будет?
— Мне нужно смываться, — сказал я, — и чем быстрее, тем лучше.
— Почему?
— Через какое-то время все придут в себя и обнаружат, что произошло еще одно политическое убийство, а уж тогда мне не позволят и шагу ступить без охраны, — объяснил я. — Для меня это будет очень некстати, особенно сейчас.
— Почему некстати?
— Долгая история. Но мне нужно поговорить с тобой. Не могла бы ты уделить мне немного времени?
Кругом царила полная неразбериха, нас то и дело толкали со всех сторон.
— Хорошо, — произнесла она, видимо, только что осмыслив слова «политическое убийство».
— Что-то это место перестает мне нравиться, — обратился я к своему кольцу, и спиральный вихрь, поднявшийся из него, закружил нас и унес прочь.
Мы стояли в окружении металлических деревьев. Джилва по-прежнему сжимала мою руку, оглядываясь вокруг.
— Что это за место? — спросила она.
— Вряд ли я смогу дать точный ответ, — сказал я, — по некоторым причинам, которые вскоре станут очевидными. Когда мы в прошлый раз виделись, я хотел задать тебе один вопрос. Но сейчас у меня их два, и один из них связан с этим местом, которое, кроме того, большую часть времени свободно от чьего-либо присутствия.
— Спрашивай, — произнесла она, поворачиваясь ко мне лицом. — Я постараюсь тебе помочь. Хотя, если это важно, может быть, тебе лучше обратиться к кому-то другому…
— Да, это важно. Но у меня нет времени, чтобы просить аудиенции у Белиссы. Речь идет о моем отце, Корвине из Амбера.
— Вот как?
— Он был тот, кто убил Бореля из дома Хендрейк во время битвы Амбера и Хаоса.
— Это мне известно.
— После войны он вместе с королем Рэндомом приезжал сюда для участия в обсуждении Договора о мире…
— Да, — сказала она. — Это я тоже знаю.
— … А потом вдруг исчез, и никто, кажется, не знает, куда он мог деться. Какое-то время я даже думал, что его нет в живых. Позднее, однако, у меня появились доказательства того, что он не умер, но находится где-то в заключении. Тебе что-нибудь известно об этом?
Она вдруг резко отшатнулась.
— Ты оскорбил меня! — воскликнула она. — Я поняла, на что ты намекаешь!
— Извини, но я должен был об этом спросить.
— Наша семья знакома с понятиями чести! — продолжала она. — Мы знаем, что на войне случаются удачи и промахи. Когда битва окончена, мы принимаем все как есть и не делаем никаких тайных попыток к отмщению.
— Еще раз прошу меня простить, — сказал я. — Мы ведь родственники, ты знаешь, с материнской стороны…
— Да, я знаю, — сказала она, отворачиваясь. — Это все, принц Мерлин?
— Да, — ответил я. — Куда я должен тебя отправить?
Помолчав некоторое время, она сказала:
— Ты говорил, у тебя было два вопроса.
— Забудь об этом. Я раздумал насчет второго.
Она снова повернулась ко мне.
— Почему? Почему я должна забыть? Потому что защищаю честь своей семьи?
— Нет. Потому что я тебе доверяю.
— И что же?
— И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Ты имеешь в виду, что это опасно, поэтому решил меня не спрашивать?
— Точно я не знаю, но возможно, что да, это опасно.
— Кажется, ты снова хочешь оскорбить меня?
— Боже упаси!
— Тогда задавай мне свой вопрос.
— Для начала мне придется показать тебе кое-что.
— Показывай.
— Даже если за этим придется карабкаться на дерево?
— Неважно.
— Тогда пошли.
Я подвел ее к знакомому дереву и начал взбираться по нему. В моем теперешнем обличье это оказалось легче легкого. Джилва не отставала от меня.
— Вход здесь, — сказал я, — и сейчас я им воспользуюсь. Подожди несколько секунд и следуй за мной.
Я поднялся чуть выше и шагнул сквозь ствол. Ступив в пещеру, я быстро окинул ее взглядом. Все было по-прежнему.
Джилва вошла почти сразу вслед за мной, и я услышал ее глубокий изумленный вздох.