– Как только соберет войска и подготовит суда. Твой отчим слышал, что северяне обратились к датчанам… Нельзя допустить, чтобы к ним присоединились англичане.
Уолтеф был наполовину датчанином. К кому он присоединится во время смуты – к бунтовщикам или к ее дяде?
Знает ли он о последних событиях и как поступит? Воспользуется ли он случаем, чтобы поднять восстание, или покажет себя верным вассалом, и тогда – кто знает! – ее дядя, может быть, согласится отдать ему в жены нормандскую невесту? Oнa терялась в догадках, потому что, несмотря на их встречи у постели Симона, она его совершенно не знала.
Слухи о возвращении в Англию вызвали разную реакцию у заложников-англичан. Они радовались возможности вернуться домой, робко надеялись, что восстание будет удачным, и продолжали негодовать, что их держат на привязи у Вильгельма, как нашкодивших ребятишек.
– Если Вильгельм до конца года не отдаст мне Агату, я найду способ присоединиться к бунтовщикам, – заявил вдрызг пьяный Эдвин.
– Ты считаешь, что сможешь победить Вильгельма? – недоумевал Уолтеф. – Думаешь, что ты как воин лучше Гарольда Годвинссона?
– Гарольд неправильно выбрал место и время, – с трудом выговорил Эдвин.
Моркар энергично кивнул в знак согласия. Его поддержал и Эдгар Ателинг, внимательно прислушивавшийся к перепалке.
– Весь север поднимется, – уверенно заявил он. – Если датчане пошлют флот, мы стряхнем нормандцев, как собака стряхивает воду с шерсти.
Упоминание о датчанах встревожило Уолтефа. Как ему поступить, если датчане пришлют флот, – присоединиться к ним или остаться верным Вильгельму? Он был уже пьян и не мог соображать. Но понимал, что, если пойдет против Вильгельма, Джудит будет для него навсегда потеряна. Только верность Вильгельму дает ему шанс, да и то мизерный.
Он знал, что все любят его за хороший характер и способность посмеяться над собой. Он редко злился, был терпелив даже с надоедливыми детьми, злыми собаками и выжившими из ума стариками. Но сегодня, когда он прислушивался к пьяным разговорам, ему было не до смеха.
– Я привез тебе подарок, – сказал Уолтеф.
Симон увидел, как он достает из-под плаща трость. Очень красивую, резную, из ясеневого дерева. Они сидели на скамейке во дворе главного особняка в Фекаме, где шли приготовления короля Вильгельма к отплытию в Англию.
Симон сразу возненавидел трость, но заставил себя улыбнуться.
– Очень красивая, большое спасибо, милорд. – Вполне подойдет для старухи, но не десятилетнему мальчику, которому хотелось бежать через двор с легкостью молодого оленя.
Каждый раз, когда он наступал на больную ногу, ее пронзала резкая боль. Кость неплохо срослась, если вспомнить о том, насколько серьезным был перелом, но нога осталась искривленной. Теперь он не шагал бездумно, а с трудом передвигался, припадая на больную ногу.
Уолтеф хмуро наблюдал за ним.
– Ты должен ходить каждый день, – наставлял он. – Все больше и больше. Только тогда сможешь окрепнуть.
– Больно, – пожаловался Симон, не в силах скрыть своей тоски.
– Знаю.
– Но не чувствуете, – огрызнулся Симон. Он сжал трость в руке. Подавляя желание забросить ее куда подальше, он продолжал хромать по двору.
– Верно, но я вижу, – возразил Уолтеф, идя рядом с ним. – Если не будешь бороться, парень, пропадешь.
Симон промолчал, только сердито сжал губы.
– Никогда не думал, что тебе недостает мужества, – посетовал Уолтеф. – Но пользы от мужества будет мало, если ты не перестанешь себя жалеть.
Симон уже хотел остановиться, но Уолтеф заставил его дойти до середины двора.
– Намного лучше. – Он хлопнул Симона по плечу, отчего тот едва не упал. – Весной ты будешь ходить в три раза быстрее и ездить верхом. Можешь мне поверить. Я не пытаюсь утешить инвалида, во всяком случае, я на это надеюсь.
Симон сжал зубы. Слова Уолтефа задели его гордость. Пусть он умрет от боли, но никто не посмеет обвинить его в жалости к самому себе. Опираясь на здоровую ногу, он доковылял до скамейки. Уолтеф шел за ним. Здесь к ним подошел Ральф де Гал. Он был возбужден – так бывало всегда, когда у него имелись сплетни про запас.
– Ты делаешь успехи, – сказал он, кивнув Симону. Симон мрачно кивнул в ответ. Он знал, что многим не нравился Ральф де Гал. Считали, что ему нельзя доверять. Но нормандцы часто не любили бретонцев. Симону Ральф нравился, он был остроумным и часто разговаривал с ним без покровительственной нотки в голосе. Кроме того, он был другом Уолтефа, что для Симона было очень важно.
– Есть новости из Англии, – сообщил де Гал.
– В самом деле? – настороженно спросил Уолтеф.
– Беспорядки растут. В Эксетере восстание, на западе гоже. Мы отплываем завтра с приливом. Тебе не мешает наточить свой топор. – Взъерошив волосы Симону, он удалился.
Уолтеф долго стоял, вглядываясь в туман, – туда, где находилась гавань.
