Филлипс замолк и вздернул голову, слушая голос в микронаушнике. По его лицу пробежала тень. Короткая пауза – и уголки губ у него опустились, как хвост у побитой собаки. Он продолжил:
Информированные источники сообщают, что мэр Джеральд Д. Кеннеди в настоящее время задержан федеральными властями, возможно, в связи с этой неудачной засадой. Итак, на месте самого последнего расстрела находится Черил Вандовер. Черил, не могли бы вы нам рассказать…
Появился Кейдж, облаченный в пальто. Он выключил телевизор. Паркер закрыл глаза и облегченно вздохнул.
– Прости, Паркер, – сказал Кейдж, – сведения, бывает, просачиваются, но мы выполняем обещанное. Да, кстати, не спрашивай, как мне это удалось. Тебе лучше не знать.
Лимузин плавно подкатил к зданию Городского совета. Мэр Джерри Кеннеди только что побывал на Потомаке, где утешал уцелевших и осматривал разрушения. Он и его жена Клэр поразились тому, что натворили пули. Мэр наклонился и выключил портативный телевизор.
– Как он мог? – прошептала Клэр, имея в виду намек телеведущего, что Кеннеди неким таинственным образом повинен в убийствах на судне.
Уэнделл Джеффриз съежился на сиденье:
– Филлипс… Я же заплатил ему, я…
Кеннеди знаком велел ему замолчать. Видимо, его помощник совсем забыл про массивного лысого агента Арделла, который сидел рядом с водителем. Подкуп СМИ, несомненно, относился к преступлениям федерального уровня.
– Что нам теперь делать? – спросил Джеффриз.
– Ждать. Копатель все еще может появиться и потребовать деньги. А приказать заплатить ему могу только я. У меня еще остается шанс встретиться с ним лицом к лицу.
Клэр покачала головой:
– Ему нельзя доверять. Он тебя убьет.
Едва ли убьет бесповоротней, чем это сделали нынче вечером СМИ, подумал Кеннеди.
Оба ствола наконец заряжены, глушители набиты. У Копателя много-много боеприпасов.
Он относит чемодан вниз в машину. Пора отправляться.
Копатель возвращается и несколько минут смотрит на худенького мальчика Тая. Потом заворачивает его в одеяло, относит легкое тельце в машину, укладывает на заднее сиденье, подтыкает под ноги одеяло.
– Хочу, чтобы ты хорошо поспал, – обращается он к неподвижной фигурке.
Он не знает, откуда приходят к нему слова. Из каких-то воспоминаний.
Он заводит автомобиль и трогается в путь.
Третья точка…
Патрик Кинкейд стоял перед классной доской, упершись взглядом в задачу.
– К какой такой черной? – пробормотал доктор Эванс.
Кейдж пожал плечами. Лукас разговаривала с сотрудниками ФБР, находящимися на борту «Леди Риц». Закончив, она сообщила группе, что появилось несколько надежных зацепок. Свидетели назвали белого мужчину неопределенного возраста в темном пальто.
Паркер обвел глазами лабораторию.
– А где Харди?
Кейдж рассказал ему об инциденте с мэром в «Рице».
– Она его выгнала? – спросил Паркер.
– Нет. Он в научно-технической библиотеке, замаливает грех.
Паркер бросил взгляд на Геллера – тот не отрывал глаз от дисплея, на котором компьютер безуспешно пытался восстановить утерянные буквы после слова «черной».
– С малышом все в порядке? – спросила Лукас.
– Держится молодцом, просто чуть-чуть испугался.
Она кивнула. Ближайший компьютер объявил: «Вам поступила почта». Лукас прочла сообщение и покачала головой:
– Ничего утешительного.
Паркер не отрывал взгляд от экрана.
– Электронная почта превращает мою профессию в вымирающую. Конечно, с ее появлением люди стали чаще писать друг другу, но…
– Но реже – от руки?
– Вот именно. Мне от этого грустно. Почерк – это часть личности. Одна из тех немногих, что и вправду остаются от человека после смерти. Ближе к бессмертию нам, пожалуй, не подобраться.
– Часть личности? – переспросила Лукас. – Но вы же сами называли графологию чушью.
– Не совсем так. Я имел в виду, что написанное безотносительно к его содержанию отражает натуру писавшего. Сами слова не важны, важен тот факт, что они пришли человеку в голову и он запечатлел их на бумаге. Для меня это граничит с чудом.
Маргарет Лукас поспешила отвести взгляд. Повернув голову, она увидела свое отражение в экране, и ей показалось, что на глазах у нее блестят слезы.
Паркер хотел спросить, что с ней, но тут Геллер оторвался от компьютера и сказал:
– С анаграммой ничего не выходит. На буквы уже не хватает пепла.
Паркер принялся расхаживать, глядя на доску:
– «К черной…»
– Какая-то организация афроамериканцев? – предположил Эванс.
– Возможно. Но не забудьте – шантажист был образованным человеком.
– Что ты хочешь сказать? – хмуро поинтересовался Кейдж, но на его вопрос ответила Лукас:
– Слово «черной» написано с маленькой буквы. Начинайся им название группы, он бы написал его с большой.
– Совершенно верно, – сказал Паркер. – Так что, по-моему, это обычное прилагательное.
Он подошел к смотровому столу, опустил взгляд на «слезу дьявола» над буквой «i» в письме шантажиста. «Что тебе известно? – мысленно обратился он к документу. – Какие тайны ты хранишь?»
– Я тут кое-что раскопал, – объявил с порога детектив Харди, быстрым шагом входя в лабораторию с пачкой бумаг под мышкой. – Выяснил, откуда взялось прозвище «Копатель». – Он положил бумаги на стол и обратился к доктору Эвансу: – По каким базам данных вы его искали?
– По стандартным, – словно оправдываясь, ответил тот.
– По базам данных правоохранительных структур?
– Само собой.
– Все правильно, но я подумал – а не обратиться ли к другим источникам? И нашел. В базе данных кафедры истории религии Кембриджского университета. – Харди открыл блокнот: – Послушайте, это интересно. В семнадцатом веке в Англии существовала секта диггеров, то есть копателей. Они выступали за отмену частной собственности на землю. Сами копатели занимались по большей части теорией, но при этом находились в близких отношениях с другой сектой, более воинственной. Эти назывались левеллерами, то есть уравнителями. Они боролись против угнетения народа знатью. – Харди посмотрел на Паркера. – Ведь доктор Эванс посчитал, что преступник сделал своей мишенью богатых.
