КОРОЛЬ-СОЛНЦЕ (ОТЕЦ)
— Отпустите, тетенька!!! — не своим голосом завопил Шурик, извиваясь в стальных объятиях. — Отпустите Христа ради!!!
Но тетенька и не думала отпускать его, упрямо волоча навстречу верной гибели. Толпа проклятых французов ликующе скандировала: «Жанна! Жанна!» — а в небе торжественно звонили колокола, тоже радуясь разоблачению и близящейся казни врага земли парижской…
— Отпустите, тетенька! — пуще прежнего заголосил Шурик. — Я не вражеский диверсант! Не диверсант я! Нет! Нет! Я шевалье д'Артаньян! Шевалье д'Артаньян из Гаскони! Я королевский мушкетер! Слышите?! Королевский мушкетер! — кричал он, глядя на огромную поленницу, готовую стать его аутодафе. — Я шевалье д'Артаньян! Я честный француз! Д'Артаньян я! Д'Артаньян!!!
— Д'Артаньян! — прогремел с небес трубный голос, сопровождаемый гулкими раскатами грома.
Ошеломленный, Шурик уставился вверх.
— Д'Артаньян!! — Голос стал еще громче, а раскаты грома почти пригнули к земле.
Воспользовавшись его замешательством, Жанна д'Арк, которой голоса с небес были не в новинку, сделала последнее усилие и швырнула-таки лазутчика на костер, готовый вспыхнуть в любое мгновение.
— Д'АРТАНЬЯН!!! — Громовой голос заглушил и колокольный перезвон, и рев ликующей толпы, и торжествующие вопли самой Орлеанской девы.
Отчаянным, запредельным усилием Шурик перевернулся со спины на живот и скатился наземь.
Боль от удара привела его в чувство, вырвав из пучины ночного кошмара.
Псевдогасконец схватился руками за голову и, широко распахнув глаза, осмотрелся. Вместо площади перед Лувром с костром и Жанной д'Арк он увидел маленькую, уютную спальню в доме господина Бонасье на улице Могильщиков. Смятая, разворошенная постель возвышалась над разведчиком, сидящим подле нее на полу…
— Д'АРТАНЬЯН!!! — Жуткий, громоподобный голос, сопровождаемый оглушительным набатом, обрушился на него словно отголосок ночного ужаса, эхо кошмарного сна, заставив содрогнуться до глубины души.
Чувствуя, как волосы встают дыбом, а сердце замедляет ход, пропуская удар за ударом и превращаясь в ледяной ком, лазутчик прислушивался к набату, пока не сообразил, что это просто-напросто молотят по двери чьи-то пудовые кулаки. С нечеловеческим усилием разогнув онемевшие ноги, псевдогасконец встал, взял Прасковью, отдыхавшую на столике подле кровати, пистолет, составлявший ей компанию на протяжении всей ночи, и вышел из спальни в переднюю комнату.
Титанические удары продолжали сотрясать дверь, и д'Артаньян, взведя курок, прицелился точно в середину двери, размышляя, поинтересоваться ли, кто там, или, не начиная полемику, просто нажать на спуск.
— Д'АРТАНЬЯН!!! — снова взревели за дверью. — Земеля! Да ты чего, сдох там, что ли?!
Облегчение раскатилось по всему телу теплой волной, мгновенно отогревшей и сердце, и душу, и остальной внутренний мир разведчика. Опустив пистолет, он шагнул к двери и отодвинул засов.
Чернокожий гигант в лазоревом плаще ураганом влетел в комнату.
— Портос! Вы что, с ума сошли?!
— Все потом, земляк!. Все потом! Времени ноль! — заорал арап, кидаясь в спальню и выскакивая оттуда со штанами, камзолом и шляпой лазутчика. — Минута на сборы!
— Что…
— Минута, я сказал! — Портос буквально напялил на него камзол, пока сам д'Артаньян, ничего не соображая, натягивал штаны.
— Мы же договорились встретиться у де Тревиля! — удивился он.
— Я прямо от него. Планы изменились. Капитан велел явиться через десять минут. Семь уже прошли…
— Но мне же надо поесть…
— Попить, пожрать, бабу повалять — все потом! Сейчас пулей к капитану!
— Но лошадь-то хоть возьмем?
— Нет! Капитан прислал вам свою запасную! — Портос указал в окно, и разведчик, выглянув на мгновение, увидел возле двери слугу в ливрее, державшего под уздцы трех черных лошадей.
— Господи! Что случилось?! Куда мы несемся?! — воскликнул д'Артаньян.
— В Лувр!
Пальцы лазутчика, цеплявшего в этот момент перевязь со шпагой, разжались, и Прасковья, выскользнув, упала на пол, жалобно звякнув.
— В… Лувр? — запинаясь, повторил он, невидяще глядя перед собой.
— В Лувр, в Лувр! — подтвердил Портос, подбирая шпагу с пола и хватая в охапку самого д'Артаньяна с энтузиазмом Жанны д'Арк.
— В Лувр? — Ощущая звенящую пустоту внутри себя, псевдогасконец сглотнул и тихим, обреченным голосом прибавил: — На аутодафе?
— Ого! — округлил глаза чернокожий мушкетер. — А ты откуда знаешь?!
И увлек вконец переставшего понимать что-либо юношу прочь из комнаты…
— Атос! — Де Тревиль аккуратно, на миллиметр, поправил шпагу мушкетера.
— Портос! — Он слегка изменил угол наклона шляпы чернокожего великана.
— Арамис! — Капитан почти неуловимым движением одернул лазоревый плащ коренного парижанина.
— И д'Артаньян! — Он протянул было руку, но со вздохом убрал ее, сообразив, что менять что-либо в облике растрепанного, всклокоченного и совершенно потерянного молодого человека бессмысленно.
Отступив на пару шагов назад, капитан осмотрел четырех друзей и, удовлетворенно улыбнувшись, кивнул:
— Молодцы! Помните, господа, настоящий рыцарь должен сохранять бравый и воинственный вид всегда! Даже перед лицом верной смерти!
Честно говоря, бесконечные упоминания о верной смерти, с которой всем четверым предстояло встретиться в самое ближайшее время, успели уже порядком утомить лазутчика. Еще не придя в себя после очередной встречи с Орлеанской девой, д'Артаньян воспринимал окружающую действительность как продолжение ночного кошмара…
Вылетев из дома, они с Портосом вскочили на лошадей и, сопровождаемые лакеем, понеслись на улицу Старой Голубятни. Ураганом домчавшись до дома де Тревиля, они обнаружили подле него Атоса с Арамисом и вчетвером поднялись к капитану.
Тот уже ожидал их в кабинете, где не далее как вчера псевдогасконец впервые увидел и самого де Тревиля, и мушкетеров. Пребывая в сильнейшем волнении, капитан мерил кабинет шагами и вскричал, завидев д'Артаньяна и трех мушкетеров:
— Молитесь, господа! Молитесь, ибо пробил ваш последний час!
Услыхав подобное приветствие, разведчик едва не потерял сознание, но Атос ободрил его, шепнув на ухо:
— Не обращайте внимания. У него склонность к дешевым театральным эффектам.
— Пробил ваш последний час! — воздев руки к небесам, патетически повторил де Тревиль.
— Простите, сударь, но в чем же мы провинились? — смиренно спросил Арамис.
— В чем вы провинились?! Они еще спрашивают «в чем же мы провинились?»! — воскликнул капитан, хотя, строго говоря, спрашивал-то один Арамис. — Может быть, это я не далее как вчера изувечил восьмерых лучших гвардейцев его высокопреосвященства? Или это сделал Святой Дух? Или, может быть, архангел Гавриил?! А? Ну что же вы молчите, господа?!
— Господин капитан, если вы имеете в виду поединок у монастыря Дешо, о котором мы вам вчера докладывали, — Арамис выделил интонацией слово «докладывали», — то это действительно сделали мы, но не потому….
