— Это еще почему? — возмутился герцог. — Что привело тебя к столь дерзостным мыслям?
— Ну… это доставляет вам такое удовольствие, — ухмыльнулся Эрик.
— Тебя я шутом не назначал, — пробурчал герцог.
— Верно, — кивнул Эрик. — Но ведь я все же ученик своего учителя… Во всем. И в этом тоже… Нельзя же ограничиваться только теорией. Разве можно обойтись без практических занятий?
— Дерзишь, — пожаловался герцог. — Может, тебе голову отрубить?
— Не по чину выйдет, Ваша Светлость, — улыбнулся Эрик.
— Ну тогда повесить, — с надеждой предложил герцог.
— Это ж сколько лишней возни выйдет. Лучше показывайте следующий аккорд.
— Смотри, — пробурчал герцог. — Смотри, мерзавец. Смерти ты моей хочешь… Этот палец сюда, этот сюда, а эти два — здесь. Запомнил? Вот эту струну не трогаем… эту — тоже. Зацепляй пальцами вот эти четыре и дергай… только аккуратно. Пальцы должны как бы сами соскользнуть. Еще раз так дернешь — по шее дам. Нежно, я сказал! Ласково. Представь себе, что это твоя девушка. Да. Вот так. Молодец. Идем дальше.
Когда урок музыки подошел к концу, Эрик стал богаче на четыре лютневых аккорда, один перебор и короткий мелодический фрагмент, который герцог вспомнил под самый конец.
— Ничего больше не помню, — искренне признался Его Светлость. — Да я и тогда большего не знал, если честно…
— Спасибо, Ваша Светлость. — Эрик склонился в низком благодарном поклоне.
— Ты ведь для девушки своей играть учишься?
— Для нее, — признался Эрик.
— Тогда не учись слишком уж хорошо, — подмигнув, посоветовал герцог.
— Почему?
— Мне жена после свадьбы знаешь что сказала? — усмехнулся Его Светлость. — Что вышла за меня, лишь бы только серенады мои больше не слушать. Мужу ведь серенады петь не положено. А влюбленному, напротив, запретить нельзя. Ни слуха, ни голоса у меня отродясь не было, да и лютня эта… одним словом, мои серенады действовали неотразимо. Моя неприступная красавица сдалась куда раньше, чем я рассчитывал. А что я хороший парень, она уже потом поняла. Поначалу ее обрадовало уже хотя бы то, что я прекратил петь.
Герцог лукаво смотрел на Эрика.
— Так что не учись играть и петь очень уж хорошо. Иначе твоя красавица заслушается и навсегда оставит тебя под своим балконом.
Герцог улыбался.
— Спасибо, Ваша Светлость, — опять поклонился Эрик. — За научение и наставление спасибо.
— Лютня? — удивленно вытаращился Джек, едва завидев шагающего с урока музыки Эрика. — Ты что, играть умеешь?
— Умею, — гордо ответил Эрик и взял несколько аккордов. — Вот. А потом еще вот… и вот.
— Понятно, — ухмыльнулся Джек. — А позволь спросить, кто преподал тебе «науку нежных созвучий»?
— Его Светлость.
— Герцог?! — воскликнул потрясенный Джек. — Тебе?! Быть того не может.
— Герцог, — ответил Эрик. — Мне. Может.
— Герцог? Сам? Тебе? Преподавал? — почти благоговейно выдохнул вор. — Ну ты даешь! — И тотчас добавил: — Плохо преподавал. Он сам, должно быть, толком играть не умеет.
— Да что ты в этом понимаешь? — возмутился Эрик.
— Я? — фыркнул Джек. — Ты хотя бы знаешь, что у твоей лютни лады сбиты?
— Что значит — лады сбиты? — недоверчиво нахмурился Эрик.
— Понятно. Давай ее сюда!
Джек протянул руку за лютней.
— Вот еще! — возразил Эрик. — Ты что, играть умеешь?
— Как бог, — ухмыльнулся вор. Потом подумал и добавил: — Нет. Все-таки похуже бога. Но самую малость.
— Смотри мне… если испортишь… — Эрик протянул ему лютню.
Джек подхватил инструмент, присел на корточки и стал один за другим крутить колки, отпуская струны.
— Эй, ты что делаешь?! — возмутился Эрик. — Его Светлость ее едва настроил!
— Не боись! — ухмыльнулся Джек. — У меня папа был музыкант. Можно сказать, гений. Поэтому, когда я делал что-то не то, он порол меня исключительно своей лютней. Так что я всю эту музыку вроде как задницей чую.
Одна за другой жалобно повисали струны. Скоро лютня уже напоминала недоуменно-вытянутое лицо с обвисшими редкими усами.
— Так, — бормотал Джек, возясь с ладами. — Этот сюда… этот чуть сюда… закрепим…
Жильные лады под его пальцами легко находили свое место. По тому, как уверенно двигались его руки, Эрик понял, что вор знает, что делает. И успокоился. Конечно, никто бы не казнил его за испорченную лютню, вот только… к чему делать гадость хорошему человеку? А раз Джек дело знает, то и отлично.
— Для Энни стараешься? — спросил Джек.
— Для Энни.
— Это правильно, — кивнул Джек. — Вот только… ты ж не менестрелем заделаться хочешь, верно? Тебе всего-то и надо — серенаду любимой девушке спеть. Впечатление на нее произвести.
— Ну… да, — сказал Эрик.
— Так и к чему тебе все эти сложности?
— Что ты имеешь в виду?
— Аккорды, — ответил Джек. — К чему тебе пальцы выворачивать? Тебе ж на одну серенаду, верно?
— А разве можно по-другому? — спросил Эрик. — Есть еще какой-то способ?
— Давай так, — сказал вор. — Я все струны настрою на один красивый аккорд. Его ты и будешь аккуратно брать.
— А ты можешь? — спросил Эрик.
— Спрашиваешь! Конечно, могу.
