— Всю ночь так… — прошептал Корнелий. — Переведите меня в другую палату…
— Скажите спасибо, что вас положили в палату на двоих! Чем вы еще недовольны?.. — возмутился практикант.
— На двоих с вонючим стулом, — пробормотал Корнелий.
— Ладно, хватит! — сказал практикант. — Думаете, от вас хорошо пахнет?
— Не оскорбляйте больного, — оборвал его Членоед. — И вообще, что с этим стулом? Прободная непроходимость?
— По-моему, да, — сказал практикант. — И потом, у него давление четыреста на девяносто.
— Хорошо, — сказал Членоед. — Вы ведь знаете, что надо делать в таких случаях? До свиданья!
Он сильно надавил Корнелию на кончик носа, чтобы рассмешить его, и вышел из палаты. Его ждал Крюк: надо было продолжить работу над «Пингом-903».
Нервно покусывая губы, Крюк склонился над листом бумаги, исписанным вычислениями и сомнительными и малоубедительными уравнениями двадцать шестой степени. Членоед тем временем ходил взад и вперед по комнате и, чтобы лишний раз не поворачиваться, дойдя до синей, клопиного цвета, стены, шел обратно задом наперед.
— Здесь ничего не выйдет, — произнес Крюк после долгого молчания.
— Крюк, — сказал Членоед, — вы просто трус.
— Места здесь не хватит. Он полетит со скоростью четыре в минуту. Вы можете себе такое представить?
— Ну и что? — не дрогнул Членоед.
— Надо ехать в пустыню.
— Я должен быть здесь и лечить своих пациентов.
— Пусть вас назначат врачом в какую-нибудь колонию.
— Глупости. Мне придется все время мотаться из деревни в деревню, у меня времени не хватит «пингом» заниматься.
— Возьмите отпуск.
— Это не принято.
— Тогда ничего не выйдет!..
— Да вы что!.. — возмутился Членоед.
— Не выйдет, и все тут!.. — ответил Крюк.
— Черт!.. Мне надо в больницу… Вы пока без меня поработайте.
Он спустился вниз по лестнице в цилиндрический вестибюль и вышел на улицу. Машина его стояла за решеткой у тротуара. С тех пор как скончалась одна из его любимейших пациенток, он практически перестал вести частную практику и довольствовался работой в больнице.
Войдя в палату, где лежал Корнелий, он увидел высокого молодого блондина крепкого телосложения, сидящего на кровати у стула. Завидев его, юноша встал.
— Меня зовут Анн, — сказал он. — Здравствуйте, месье.
— Сейчас не время для посещений, — сказал практикант, вошедший вслед за профессором.
— Он все время спит, — возразил Анн. — Должен же я дождаться, когда он наконец проснется.
Членоед повернулся и посмотрел на практиканта:
— Что это с вами?
— Пустяки, сейчас пройдет.
Руки практиканта дрожали, как язычок звонка, а черные круги под глазами расползлись на пол- лица.
— Вы что, не спали?
— Нет… Это все стул…
— Да? А что случилось?
— Сука он!.. — прошептал практикант.
Стул дернулся, захрустел и опять завонял. Разъяренный практикант сделал два шага вперед, но Членоед остановил его, взяв за локоть.
— Успокойтесь, — сказал он.
— Я больше не могу!.. Он издевается надо мной!
— Вы ему судно давали?
— Он делать ничего не желает, — заныл практикант. — Только и знает, что скрипит, хрустит, температуру себе нагоняет и не дает мне жить.
— Возьмите себя в руки, — сказал Членоед. — Потом посмотрим, что с ним. А вы, собственно, чего ждете? — обратился он к Анну.
— Мне надо поговорить с господином Корнелием. По поводу работы.
— Можете мне ничего не объяснять… Я все равно не в курсе.
— Разве господин Корнелий вам ничего не предлагал?
— Господин Корнелий так много всего наговорил, что теперь он у меня спит с утра до вечера.
— Прошу прощенья! Не у вас, а у меня, — поправил его практикант.
— Ладно… У вас, если это для вас так важно… — сказал Членоед.
— Я знаю, что он хотел вам предложить, — сказал Анн. — Могу рассказать.
Членоед выразительно посмотрел на практиканта и кивнул в сторону Анна. Практикант пошарил в кармане халата — он стоял у Анна за спиной.
— В самом деле? Это очень интересно, — сказал Членоед. — Я вас слушаю.
Практикант достал из кармана большой шприц и со всего размаху всадил иглу в жировую прослойку бицепса Анна. Тот попытался было оказать сопротивление, но моментально уснул.
— Куда мне его девать? — спросил практикант, с трудом удерживая тяжелое тело Анна.
— Это уж разбирайтесь сами, — сказал Членоед. — Я пойду делать обход. А там, глядишь, и Постыдный проснется.
Практикант разжал руки, и Анн сполз на пол.
— Можно, конечно, положить его на место стула… — предложил практикант.
Стул испустил целую серию трескучих смешков.
— Оставьте стул в покое, — сказал Членоед. — Попробуйте только его обидеть. Я вас!..
— Хорошо, — согласился практикант. — Пусть остается.
— Решайте сами, дело ваше.
Профессор поправил халат и вышел из палаты мягкой кошачьей походкой. Он исчез в лабиринте вымытых до блеска больничных коридоров.
Оставшись в одиночестве, практикант медленно подошел к стулу и смерил его предельно злобным взглядом. От усталости у него все время слипались глаза. Вошла медсестра.
— Вы давали ему судно? — спросил практикант.
— Да, — сказала медсестра.
— И что?
— А то, что у него древесные глисты. Он один раз сам встал с кровати, иноходью пошел. Смотреть противно. Я так перепугалась!
— Я осмотрю его, — произнес практикант. — Дайте мне чистую простынку.
— Вот, пожалуйста, — сказала медсестра.
У него даже не хватило сил засунуть ей руку между ног, хотя она привычным движением и распахнула полы халата. Она обиженно протянула ему простыню и вышла, размахивая эмалированной посудиной. Практикант присел на край кровати, где лежал стул, и отдернул одеяло. Он старался не дышать, поскольку стул захрустел с еще большей силой.
Когда Членоед вернулся после обхода, практикант спал у постели Корнелия Постыдного, улегшись поперек Анна. Профессор тут же отметил про себя, что на соседней кровати творится что-то неладное, и сразу же понял, что все дело в стуле. Стул в стиле Людовика XV постарел эдак лет на двадцать: ножки его окоченели, он лежал холодный и неподвижный и уже в стиле Людовика XVI. Выпрямленные контуры его
