— Откуда это вам известно?
— Я археолог, — сказал Афанарел. — И скрытые за пеленой времени тайны для меня таковыми не являются.
— Вы археолог, это я понимаю, — произнес Амадис. — Но не ясновидец же вы!
— Не спорьте со мной, — сказал Афанарел. — Вы просто дурно воспитанный молодой человек. Я готов помочь вам встретить ваших подчиненных, но воспитаны вы дурно… С этим уж ничего не поделашь, поскольку, с одной стороны, вы воспитаны, а с другой, — дурно. В этом-то вся загвоздка.
Спустившись вниз, они прошли через коридор. В зале ресторана, сидя за стойкой, Пиппо, как обычно, читал газету и, встряхивая головой, что-то бормотал себе под нос на своем родном диалекте.
— Привет, Пипок, — сказал Амадис.
— Здравствуйте, — сказал Афанарел.
— Bon giorno, — ответил Пиппо.
Амадис и Афанарел вышли из гостиницы. Было жарко и сухо, хорошо прогретый воздух колыхался над желтыми дюнами. Они направились к самой высокой из них — большой песчаной шишке, увенчанной пучками зеленой травы, откуда видно было далеко вокруг.
— С какой стороны они появятся? — спросил Амадис.
— А откуда угодно могут, — сказал археолог. — Наверняка они где-нибудь да сбились с пути.
И он стал пристально всматриваться в даль, медленно вращаясь вокруг своей оси. Но когда поперечная плоскость, симметрично делящая его тело пополам, совпала с линией полюсов, он внезапно застыл на месте.
— Вон там, — указал он на север.
— Где? — спросил Амадис.
— Раскрой гробницы пошире! — сказал Афа, пользуясь принятым в археологической среде жаргоном.
— Вижу, — подтвердил Амадис. — Но там только одна машина. Должно быть, это профессор Членоед.
С дюны можно было разглядеть пока лишь только маленькую блестящую зеленую точку в клубящемся облаке песка.
— Успели-таки вовремя, — сказал Амадис.
— Какое это имеет значение? — не понял Афанарел.
— А автоматическая табельная доска, по-вашему, зачем?
— Но ведь пока ее нет! Она должна прибыть вместе со всем оборудованием.
— До тех пор я сам буду отмечать приход и уход служащих.
Афанарел посмотрел на него с изумлением.
— Что вы за человек такой? Что у вас за душой? — спросил он.
— Мерзость всякая, как, впрочем, и у любого другого, — сказал Амадис. Он повернулся и посмотрел в другую сторону. — Кишки и куча говна. А вот и все остальные! — объявил он.
— Пойдем навстречу? — предложил археолог.
— Это невозможно, — сказал Амадис. — Они прибывают с противоположных сторон.
— А почему бы нам не встретить их по отдельности?
— Еще чего! Вы успеете им такого про меня наговорить! И потом, дирекция распорядилась, чтобы я встретил их самолично!
— Ладно! — сказал Афанарел. — Только теперь больше ко мне не приставайте! Я пошел!
И он бросил Амадиса, да притом так, что тот, воткнувшись в землю, тут же пустил корни, ибо под тонким слоем песка здесь залегали прекрасные плодородные почвы. После чего Афанарел спустился вниз по дюне и пошел навстречу колонне.
Тем временем автомобиль профессора Членоеда быстро катил по ухабам вперед; практикант, согнувшись в три погибели от мучившей его тошноты, сидел, уткнувшись носом во влажное махровое полотенце, и самым непристойным образом икал. Более стойкий к жизненным невзгодам Членоед весело напевал очень уместную как с точки зрения слов, так и в музыкальном отношении американскую песенку под названием
Мотор издал последний фырк, практикант — последний хрип, и машина Членоеда застыла прямо перед Амадисом, который недовольно наблюдал за тем, как археолог шел навстречу колонне вновь прибывших.
— Здравствуйте, — сказал Членоед.
— Здравствуйте, — сказал Амадис.
— Х-х-х-х-х-х! — сказал практикант.
— Успели-таки! — констатировал Амадис.
— Нет, — возразил Членоед. — Я приехал раньше времени. Кстати, почему вы не носите желтые рубашки?
— Такое уродство! — воскликнул Амадис.
— Верно, — согласился Членоед. — С вашим землистым цветом лица это действительно было бы ужасно. Позволить себе такое может только красивый мужчина.
— Это вы-то красивый мужчина?
— Прежде всего обращайтесь ко мне как положено, — сказал Членоед. — Я не кто-нибудь, а профессор Членоед.
— Это роли не играет, — возразил Амадис. — Все равно Дюпон красивее вас. Для меня, по крайней мере.
— Профессор, — добавил Членоед.
— Профессор, — повторил Амадис.
— Можно и «доктор», — сказал Членоед. — Это уж как вам больше нравится. Полагаю, вы педераст?
— Почему вы считаете, что тот, кто любит мужчин, обязательно педераст? — вспылил Амадис. — Ну сколько можно, в конце концов!..
— Вы хам и грубиян, — сказал Членоед. — Как хорошо, что я вам не подчиняюсь.
— А вот и подчиняетесь!
— Профессор, — сказал Членоед.
— Профессор, — повторил Амадис.
— Нет, — сказал Членоед.
— Что — нет? — не понял Амадис. — Я к вам обратился так, как вы сказали, а вы мне — нет.
— Нет, — сказал Членоед. — Я вам не подчиняюсь.
— Нет, подчиняетесь.
— Подчиняетесь, профессор, — поправил Членоед и послушно повторил за ним Амадис.
— У меня контракт, — сказал Членоед. — Я никому не подчиняюсь. Более того, во всем, что касается санитарии, главный здесь — я.
— Я был не в курсе, доктор, — примирительно произнес Амадис.
— Ах, вот как! — сказал Членоед. — Теперь вы будете передо мной заискивать?
Амадис вытер пот со лба: становилось жарко. Членоед пошел к машине.
— Идите сюда, вы мне поможете, — сказал он.
— Не могу, профессор, — ответил Амадис. — Археолог меня бросил, и я тут пророс.
— Не говорите глупостей, — возразил профессор Членоед. — Вы придаете слишком большое значение словам.
— Вы так считаете? — забеспокоился Амадис.
— Пш-ш-ш-ш-ш! — вдруг зашипел профессор Амадису прямо в лицо, и тот, безумно перепугавшись, пустился наутек.
