– Боюсь, я не могу дать вам немедленный ответ. – Он замолчал, напряженно размышляя о чем-то, потом решился: – Вот что, сегодня вечером базиллиса дает аудиенцию просителям кредитов. Я вас запишу, хотя, конечно, вы не проситель, но…
По-моему, это лучший выход. Правда, вам придется идти последним, список уже составлен.
– Благодарю вас, господин. – Грон тонко улыбнулся, как бы приглашая собеседника посмеяться вместе с ним, и закончил разговор шуткой: – Мы вообще-то ложимся спать довольно поздно, так что никаких проблем.
У ворот дворца друзья расстались: Улмир рвался отыскать какую-то девушку, а у Грона были дела на базаре.
Когда он подошел к знакомым воротам «ночного двора» и стукнул два раза по каменному рисунку рукояткой кинжала, около него будто из-под земли выросли пятеро нищих. Он заметил их давно, но все равно едва смог сдержать рефлексы. Уж очень резко они выскочили из своих укрытий. Окинув их нарочито ленивым взглядом, Грон процедил сквозь зубы:
– Вы, рвань, мне нужен Убогно-одноглазый.
Один из нищих злобно ощерил столбики гнилых зубов:
– А кто ты такой, чтобы из-за тебя беспокоить Убогно? Грон так же лениво сплюнул под ноги нищему:
– Я думал, меня запомнят после прошлого посещения. Боюсь, придется освежить воспоминания.
Один из нищих вдруг побледнел:
– Да это же Грон!
Нищие несколько мгновений разглядывали его, потом первый произнес уже другим тоном:
– Прошу простить, уважаемый Грон, Убогно будет немедленно извещен.
Через полчаса он сидел в боковом покое напротив Убогно-одноглазого и попивал из не очень чистого серебряного кубка неплохое дожирское. Убогно исподтишка, но пристально рассматривал его своим единственным глазом, в котором светилась некоторая настороженность. Они молчали довольно долго, наконец Убогно не выдержал:
– Я думаю, уважаемый Грон пришел сюда не для того, чтобы развлечься дожирским.
Грон неторопливо поставил кубок на столик и поднял глаза на собеседника:
– Ну почему же? У тебя очень неплохое дожирское. Убогно усмехнулся:
– Тогда я могу приказать принести еще. Оба негромко рассмеялись.
– Я хочу просить об услуге, – произнес Грон. Убогно неторопливо кивнул.
– Несколько лет назад от яда умер баши Дилмар. – Грон наблюдал за реакцией Убогно.
Тот вновь кивнул.
– Я хочу найти его убийцу.
Убогно задумался. Потом осторожно произнес:
– Мои крысы крутятся целый день, чтобы подобрать крошки на ужин.
– Сто золотых. – Грон заметил, как расширились глаза Убогно, и усмехнулся про себя. Одноглазый пока не представлял, во что ввязывается.
– Мы найдем его и принесем тебе его голову, – сказал Убогно.
Грон покачал головой:
– Нет, он нужен мне живым. – Он отстегнул от пояса кошель с монетами и кинул на стол: – Здесь задаток.
Убогно протянул руку, и кошель исчез. Грон улыбнулся.
– Когда вы найдете этого человека, то не хватайте его, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы следили за ним, скажем, в течение трех лун. И нашли бы тех, с кем он встречается наиболее регулярно, а также тех, кто совсем не должен был бы с ним встречаться, но почему-то делает это. Потом также проследили бы и за ними. За каждого, о ком мне будет рассказано, я заплачу еще по десять золотых.
Убогно кивнул.
– Если вас заметят и попытаются как-то наказать или предложат деньги за то, чтобы вы сказали мне неправду…
Убогно перебил:
– Мы перережем ему глотку!
– Нет, – возразил Грон, – вы возьмете деньги и пообещаете ему все, что он попросит, но потом расскажете мне.
Убогно блеснул единственным глазом и снова кивнул. Грон поднял кубок, неторопливо допил дожирское, поставил кубок на стол и поднялся. Когда он уже подошел к двери, то вдруг остановился и произнес:
– Впрочем, ты можешь попробовать меня обмануть, Убогно. – И вышел.
Убогно схватил глиняную бутыль, налил полный кубок и залпом выпил. Но это не помогло. Перед глазами по-прежнему стояла картина истерзанного трупа Омера.
Грон почти опоздал. Асфагор встретил его у ворот и закричал:
– Быстрее, сейчас закроют Палату просителей.
– Казначей сказал, что я пойду последним.
– Да, но если мы не попадем внутрь вместе со всеми, то нас вообще не пустят.
Когда они подбежали к дверям, дюжий реддин уже закрывал створки. Асфагор закричал:
– Пропустите. Первый писец казначея с просителем. Реддин, не поворачиваясь, буркнул:
– Время, – и попытался захлопнуть дверь.
Грон взялся рукой и слегка рванул, выдернув на себя и створку, и реддина. Тот вылетел в коридор и врезался в стену плечом и лбом. Пока он приходил в себя, они вошли внутрь.
Ждать пришлось действительно долго. Внутрь покоя пускали по пять человек. Большинство выходило сильно разочарованными, но на некоторых лицах цвели улыбки. Наконец подошла и их очередь. Когда Грон вошел в палату и увидел базиллису, то почувствовал, что его бросило в жар. Прекраснейшая сидела на кресле с высокой спинкой, повернув усталое лицо к очередному просителю. Тот что-то объяснял ей, размахивая руками. Рядом сидел казначей. Наконец базиллиса резко кивнула и что-то отметила стилом на вощеной табличке, которую держала в руке. Проситель просиял, упал на колени и поцеловал ступню базиллисы. Грон, не отрываясь, смотрел на нее. Она превратилась в прекрасную женщину, глаза чуть погрустнели, волосы убраны в изящную прическу, но не узнать ее было невозможно. Наконец пришел его черед.
– Десятник базарной стражи Грон.
Толла, которая массировала пальцами веки, вдруг почувствовала, что ее кожа покрылась мурашками. Сердце бешено заколотилось. Она медленно опустила руки. Вне всякого сомнения, это был ОН. Повзрослевший, возмужавший. С гордой осанкой человека, привыкшего повелевать. Некоторое время они смотрели друг на друга. Вне всякого сомнения, он тоже узнал ее. Казначей что-то говорил, он кивал. Потом она утвердительно склонила голову, он пал на колени и поцеловал ее ступню. Толла почувствовала, как от этого поцелуя у нее вскипела кровь, а внизу живота между ног стало влажно. О боги, после стольких-то лет и стольких мужчин! Наконец прием закончился, и она как во сне покинула покой.
Войдя в свою комнату, она лихорадочно скинула парадное платье и кинулась к зеркалу. О боги, как она выглядит! Мешки под глазами, волосы растрепались. Толла заметалась по комнате, потом натянула короткую, облегающую тунику и шагнула к двери. Уже взявшись за ручку, она остановилась. Боги, она не могла идти. Она – базиллиса, властительница этой страны, а он – десятник базарной стражи. Толла представила, что будет, когда завтра все станет известно Юнонию. Конечно, реддины не замедлят доложить. Она села на ложе и чуть не расплакалась. Потом зло хлестнула себя по щекам. Тряпка, истеричка, увидела своего первого любовничка и растеклась. Толла попыталась успокоиться. Она растянулась на ложе и прикрыла глаза. Но кровь клокотала в жилах. Девушка вскочила и несколько раз прошлась по комнате, потом посмотрела на окно. Нет, нет, это невозможно. Она сорвется, да и потом – как выйти из дворца, кругом реддины, и где его искать в ночном городе… Толла несколько мгновений стояла, не отрывая от окна горящего взгляда, потом резко вскинула подбородок и двинулась вперед.
Конечно, она сорвалась. Уже летя вниз, она попыталась ухватиться за выступающий камень, но только больно ударила руку. Она зажмурилась, готовясь к сильному удару, но вдруг почувствовала, как ее подхватили сильные руки, а изменившийся, но такой знакомый голос произнес:
