своем доме?
– Он просил денег. – И?
– Они дали.
– А знаешь ли сколько? Убогно пожал плечами:
– Видимо, немало. Но что нам до тех денег, нам их не видать, как своих ушей.
– Ты не прав. Убогно насторожился:
– Ты хочешь сказать…
Грон кивнул и вновь отхлебнул из кубка.
– Они дали ему сто тысяч золотых. Убогно присвистнул. Грон усмехнулся:
– Взамен он пообещал, что на будущий год медальоны останутся только у них.
– Тогда они не прогадали. – Убогно сузил глаза. – Но я не представляю, как он сможет это сделать. Базиллиса…
– Сможет, если женит на ней своего сына. Убогно откинулся на мягкий валик. Помолчал.
– Сегодня ты трижды смог удивить меня, Грон. Что же ты предлагаешь?
– Я знаю, где эти деньги. Убогно подался вперед.
– Сто тысяч золотых! – прошептал он севшим голосом. Несколько мгновений он рассматривал Грона лихорадочным взглядом, но потом повалился назад. – Невозможно. Я еще не выжил из ума, чтобы связываться с Юнонием и вешать себе на шею реддинов.
Грон улыбнулся и допил дожирское.
– Ты не понял, Убогно. С Юнонием свяжусь я и сделаю все так, что он будет знать это. Золото тоже возьму я. От тебя потребуется только немного понаблюдать кое за кем и подставить спины своих нищих под мешки, которые положат на них мои люди.
Убогно некоторое время раздумывал.
– Какова же будет моя доля? – поинтересовался он.
– Треть.
Убогно снова помолчал.
– А что ты хочешь сделать с Юнонием? Грон зловеще улыбнулся:
– Ну мы-то с тобой знаем, что это он направил руку того купчишки, что подсыпал яд баши Дилмару.
Убогно посмотрел прямо в глаза Грону:
– Ты не оставил мне шанса.
– Я сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться, Убогно. – Грон хлопнул его по плечу и кивнул на Слуя:– Это один из моих лейтенантов – он объяснит детали. – И покинул «ночной двор».
Алкаст ворвался к отцу мрачнее тучи:
– О боги, она сошла с ума!
– Что случилось?
– Она приказала приготовить к аудиенции текст эдикта, возводящий этого базарного десятника в достоинство Всадника!
Юноний резко повернулся:
– Ты шутишь?!
– Клянусь Эором-защитником.
Юноний посмотрел на языки пламени в камине.
– Значит, эта высокомерная сучка решила отвергнуть мое предложение. – Он сделал паузу. – Что ж, скоро она сильно пожалеет об этом.
Он поднял колоколец и зазвонил. Когда вошел слуга, Юноний обратился к сыну:
– Ступай, Алкаст, и ничего не бойся, я займусь подготовкой неприятного сюрприза для нашей базиллисы. Конечно, грешно так поступать с влюбленной женщиной, но она потеряла разум, а это непростительно.
Когда Алкаст вышел, Юноний усмехнулся и вполголоса произнес:
– Спасибо, дорогая. Я никогда не был в восторге от идеи свадьбы. Ты казалась мне слишком умной, чтобы я мог чувствовать себя спокойным.
Вечером следующего дня Грон сидел в своей комнате в таверне «Трилистник» и слушал Слуя. Церемония посвящения во Всадники прошла, как и ожидалось, спокойно. То, что об этом событии заранее знала каждая собака от порта до стен дворца, тоже не было неожиданностью. Юноний хорошо позаботился об этом. И в домах патрициев кипели нешуточные страсти о наглости «этой девчонки». Но сейчас Грона волновали более важные вопросы. Слуй закончил доклад и Грон спросил:
– Значит, ты считаешь, что после этой «ночи длинных ножей» весь север и центр Элитии будет чист от влияния Хранителей?
Слуй пожал плечами, что при его размерах смотрелось угрожающе.
– Возможно, кто-то и останется, но сети не будет, это точно. – Он расплылся в улыбке. – Спасибо брату Ихторму – он заслужил те месяцы жизни, которые получил.
– Прекрасно. Через две луны состоится Совет систрархов и я думаю, Юноний постарается приурочить свой удар именно к нему. Пошли гонцов, пусть и мы ударим день в день.
– А вам не кажется, что если бы до систрархов успели дойти некие известия ПЕРЕД Советом, то многие были бы сговорчивее.
Грон усмехнулся:
– Я позабочусь о том, чтобы кое-кому кое-что стало известно до Совета, но не хочу раньше времени тревожить Юнония. Если он действительно посвященный, то до него вести могут дойти намного раньше, чем до систрархов, а мне нужно, чтобы он пребывал в уверенности, будто полностью контролирует ситуацию. Тогда ничто не помешает ему плыть по МОЕМУ каналу.
Прошли полторы луны.
Юноний стоял, привалившись к косяку прочной двустворчатой двери, и насмешливо наблюдал, как систрарх Саора трогает золото дрожащими руками.
– Как видите, благородный Элизий, я не бросаю слов на ветер.
Систрарх повернул к нему взмокшее лицо:
– И когда же я могу получить обещанное, благородный Юноний?
Тот шагнул в сторону, освобождая дверной проем, и жестом указал на выход:
– После Совета, достойнейший, сразу после того, как мы спасем нашу великую державу, вырвав ее из рук обезумевшей шлюхи.
Элизий сосредоточенно кивнул:
– Но я хотел бы быть уверенным… Юноний усмехнулся. И этот туда же.
– Хорошо, за день до Совета я вручу вам в качестве задатка четверть оговоренной суммы.
Систрарх обрадованно закивал. Верховный жрец проводил его до двери, сердечно попрощался, лично прикрыл дверь и презрительно улыбнулся. Низкие твари, как мало надо, чтобы купить систрарха. Если бы он раньше предполагал это, сколько проблем вообще бы не возникло. А он-то сомневался, когда Хранитель Порядка предложил ему эту идею. Юноний вздохнул. Да, Измененный основательно потряс Орден. Никогда раньше ему не приходилось полагаться на собственные ресурсы. До сих пор все его проекты финансировались щедрой рукой. А сейчас даже сеть младших посвященных приходилось содержать за свой счет. Он уже основательно порастряс мошну храма, и, если бы не деньги купцов, можно было бы прикрывать лавочку. Юноний бросил взгляд в сторону прочной, обитой бронзой двери. Конечно, систрархов это впечатляет. Но он-то знает, что большая часть этих денег не позднее чем в день Совета уйдет на юг и запад – местным посвященным, а систрархам придется подождать с выплатой остальных трех четвертей до лучших времен. Которые – впрочем, Юноний в этом не сомневался – обязательно наступят. Только его энергичные действия пока отвратили от Элитии угрозу горгосского и венетского вторжений. Хранитель Порядка твердо заявил ему об этом. Элитию может спасти лишь его успех. Юноний вздохнул и, окинув взглядом двух могучих реддинов, стоящих у дверей, поднялся в свою комнату.
Слуй увидел, как погасли окна, и подал знак. Сержант, стоящий рядом с ним, несколько раз махнул полой плаща, заставляя огонь маленькой лампы то появляться, то исчезать. Слуй завернулся в плащ и принялся ждать. По этому сигналу его люди, проникшие в дом через вырытый подземный ход, откроют вентиль бронзового баллона, и внутрь потечет воздух, который Грон называл мудреным словом «закись
