Она улыбнулась и снова подалась бедрами вверх, ему навстречу, дразня его тело и разум, поощряя еще раз овладеть ею.
– Кажется, мы только что создали настоящее чудовище.
Фелисити расхохоталась:
– Ты что, жалуешься?
– Нет. Просто удивляюсь, неужели такое возможно? Я подумал, что ты прямо на глазах превращаешься в распутную соблазнительницу, которая вскоре совершенно растлит мое невинное тело.
– Не сомневаюсь в правдивости твоих слов, однако ты не просто подумал об этом. Ты на это надеешься, не так ли?
– И то, и другое. – Джаред улыбнулся, а она торжествующе рассмеялась. – Но теперь я намерен поблагодарить тебя за то, что ты умеешь быть настолько благодарной.
– Пожалуйста. Я готова.
Вдруг Джаред как будто что-то вспомнил:
– Да, Фелисити, ты сказала, что моя первая заслуга – это здоровье твоего отца. А вторая?
Глаза ее из полных страсти темных омутов вдруг превратились в яркие, сверкающие искрами счастья звездочки.
– Мне кажется, что у нас уже получился ребенок.
У Джареда от ужаса окаменел каждый мускул на теле. Он ведь был так осторожен! Этого не могло случиться… А впрочем, он и сам понимал, что могло. Его метод предохранения был куда как далек от совершенства. Крепко обняв жену, прижав ее почти до боли к своей груди, уткнувшись лицом в ее шею, он молил Бога не делать с ним этого снова. На этот раз он не переживет несчастья. Теперь он умрет вместе с ней.
Джаред любил свою первую жену, но никогда не думал, что возможно любить еще сильнее. Не может же быть, чтобы Господь подарил ему Фелисити только для того, чтобы снова отнять ее. Нет, он не допустит этого. Ни за что!
И только тут он понял, что беспокоится напрасно. Ведь еще слишком рано. Она не может пока ничего знать. Джаред быстро отсчитал дни назад. Прошло всего три недели после их первой ночи, а это еще слишком мало, чтобы знать наверняка.
– Неужели? Так скоро?
– Ну да, мне кажется. Месячные не пришли, да и грудь побаливает.
Джаред ничего не ответил. Есть дюжина причин, по которым мог нарушиться цикл. В первую очередь тревога за отца. А боль в груди… Так тут скорее всего повинно его чрезмерное усердие. Он молился, чтобы все это оказалось именно так. Это должно быть так!
– Ты разве не рад за меня? Господи, я так взволнованна!
– Я очень рад, дорогая, – ответил Джаред, целуя ее в щеки, в нос, в подбородок и в губы. – Просто будет жаль, если ты потом разочаруешься. Ведь может быть, все случится не так уж скоро. Помни, у нас еще есть время. Много времени. – Он хотел бы сказать, что впереди у них вечность.
– Но ты не выглядишь счастливым, Джаред. Что с тобой?
– Ничего.
– Неужели ты думаешь, что теперь, когда я больше не нуждаюсь в твоих услугах, я удалю тебя из своей постели? Этого не будет, ты же сам понимаешь. Ты можешь оставаться со мной, пока не отправишься в Англию.
Джаред глубоко вздохнул.
– Нет, не в этом дело, – сказал он, укладываясь рядом с Фелисити на спину.
– А в чем? – спросила она, прижимаясь к мужу и уютно вытягиваясь вдоль его теплого бока.
– Я давно должен был признаться тебе. Я был женат несколько лет назад.
Глаза Фелисити наполнились ужасом, а тело словно окоченело. Казалось, она позабыла, что нужно дышать. Он был женат! Он не был свободным и все-таки женился на ней! Он был женат, а с ней зачал бастарда? О нет, она собственноручно убьет каждого, кто посмеет так назвать ее ребенка!
Фелисити готова была выпрыгнуть из постели, осыпать этого негодяя яростными упреками, как вдруг растущее в ней негодование стихло. Она припомнила, что Джаред говорил в прошедшем времени, и, нахмурясь, спросила:
– А сейчас ты не женат?
Услышав этот вопрос, он, в свою очередь, сдвинул брови. Ведь Джаред понятия не имел, какие размышления заставили Фелисити спросить об этом.
– Сейчас я женат на тебе.
– А что же случилось?
– Она умерла во время родов.
– О Джаред! Господи, как это ужасно!
Фелисити в смущении смолкла, понимая, насколько плохо эта бледная фраза описывает его тогдашние чувства. Джаред кивнул, глядя на дрожащие отсветы свечи, пляшущие по потолку, и на лице его появилась не то улыбка от ее неловких слов, не то гримаса боли от воспоминаний о собственных страданиях.
– Да, это было ужасно.
