– Сами подготовьтесь и подготовьте товарищей Охлопкова, Щукина, Волчека, ну, там, других, подготовьте. Понятно?
Я говорю:
– Нет, непонятно.
– Непонятно?
– Да.
– Поймете потом. Потом поймете, – повернулся и вышел.
Я поворачиваюсь и говорю:
– К чему готовиться?
Директор студии говорит:
– Михаил Ильич, неужели вы не знаете? Награждение предстоит, вас орденами награждать будут.
Я говорю:
– Так чего ж вы мне не говорили?
– Так еще вопрос-то согласовывается. Вот представлен список, уж он и представлял вас к награждению. Вот так.
Ну ладно, думаю, непонятный какой-то человек. Действительно вроде из органов. Посмотрим, что будет.
Пока продолжаем снимать «Пиковую даму». Снимаем, уже приступили к павильонам. Приехал я однажды на съемку, смотрю: что такое? На студии какая-то паника. Что случилось?
Михаил Ильич, вас немедленно к Дукельскому.
Я говорю:
– Да у меня же съемка!
– Съемка – не съемка, он велел сейчас же являться.
Ну, сердце у меня защемило, поехал я в Гнездниковский переулок. Приехал, там Пудовкин, Довженко, все режиссеры. Вводят в кабинет Дукельского всех. Он произносит краткую, но выразительную речь:
– Принято решение: вот так. Линию будем проводить. А вам надо эту линию разъяснять, понятно? Линия будет на современную тематику. Все, что не современная тематика, – отменяем. Вот тут товарищ Пудовкин «Анну Каренину» собирался снимать – отменяем, товарищ Ромм «Пиковую даму» – отменяем, товарищ Юренев там «Розовое и голубое» – отменяем, потом «Суворова» тоже отменяем, «Золотой запас» тут – отменяем. Вот линия. Понятно? Пойдите и разъясните.
Я встаю, говорю:
– Семен Семенович, у меня натура снята, я павильоны уже снимаю, у меня скоро картина будет кончена.
Он говорит:
– Вам надо линию проводить. На студию поехать и разъяснить, а не со мной спорить. Идите.
Я вышел. Вышли все.
Ну, Пудовкин, тот был ведь как пионер, всегда готов. Он говорит:
– Что ж, вероятно, правильное партийное решение. Ты, Миша, не огорчайся, ну, тут, понимаешь, ну правильно, надо, очевидно, современную тематику.
Я говорю:
– Иди ты к черту.
А остался там в кабинете Довженко. Оказывается, он ему сказал:
– Вы бы хоть как-то смягчили, Ромм очень огорчен.
Дукельский:
– Чем огорчен?
– Да как же, вот так получилось.
– Вызовите обратно.
Вдруг меня с ходу поворачивают назад. Захожу я к Дукельскому, думаю, ну что, неужто отменилось?
– Вы что, расстроились, говорят?
Я говорю:
– Как же не расстроиться? Как вы думаете? Специально для этой роли актер бросил театр, художника с Украины вызвал, снимаем, все горим этой работой, а вы…
– Горим… горим. Человек «Ленин в Октябре» сделал, а теперь, видишь, «Пиковую даму», «три карты, три карты, три карты». Ну, что это – «три карты, три карты, три карты»?
Я говорю:
– Не «три карты, три карты», я не оперу ставлю, а повесть.
