– Вот да, так вот, вырезано.
– Хм. А? Вырезано? Ну это мы быстро, сейчас на хронику позвоню, они в момент, на какой-нибудь бумаге снимут и вставят.
Ну, утром сделали на сорок минут, закончили все это дело. Велели мне к двенадцати приходить в Большой театр, там, значит, просмотр.
В Большой театр прихожу, там уже собираются певцы, прокашливаются, балетные, какие-то чтецы, собирается оркестр. А в большой главной правой ложе, где будет сидеть Сталин и все окружение, сидят незнакомый какой-то полковник или генерал, Храпченко, Большаков.
Оказалось, генерал-то – это Власик, начальник охраны Сталина.
Власик хмурый. Спрашивает:
– Вместо какого отделения пустите?
Большаков:
– Я думаю, вместо второго.
– А кто там у вас во втором отделении?
Большаков:
– Ну, «Пламя Парижа» и потом что-то там еще.
Храпченко ему что-то разъясняет.
Власик смотрит по программе и говорит:
– Вот, балет – выгнать, этих певцов – выгнать, кто во втором отделении – всех выгнать. И вообще, Михаил Борисович, я тебе давно говорю – надо делать подземный ход.
Я сначала не понял, о чем идет речь. Оказывается – подземный ход из Кремля прямо в Большой театр. Храпченко ему говорит:
– Да как же делать подземный ход? Большой театр стоит на сваях, миллион свай, это технически невозможно.
Власик:
– Технически, технически! Надо! Понимаешь? Надо!.. И что б это в последний раз!.. Надо! Ну, давайте, показывайте, что у вас там наготовили?
Показали сорок минут из «Ленина в 1918 году». И документы, тоже моя работа была. (Значит, это [все происходило] после сорок восьмого года, году в сорок девятом, – так как уже был сделан «Живой Ленин».)
По окончании просмотра Власик говорит:
– Документы – это хорошо. А вот «Ленин в 1918 году» – длинно. Ты меня уверяешь, короче нельзя, а я тебе говорю, длинно.
Меня начинает злость разбирать. Я говорю:
– А я короче не могу. Если вам длинно, товарищ Власик, где хотите, сокращайте сами.
– Я – в твоих интересах. Я тебе говорю – длинно, а так – как знаешь. Я же лучше знаю – длинно.
Большаков:
– Да вот, режиссеры, они всегда так, всегда так, упрямые режиссеры.
Власик:
– Длинно.
Я говорю:
– Я не буду сокращать.
Власик:
– Ну ладно, там видно будет.
Тогда Большаков, чтобы замять, говорит:
– А как назовем? Фрагменты или, значит, отрывки?
– Фрагменты! – говорит Власик. – Кто это поймет твое слово «фрагменты»?!.. Фрагменты!.. Кто тут будет сидеть-то? Секретари райкомов будут сидеть. Что они, понимают, что такое фрагменты?
Я говорю:
– А ты понимаешь, что такое фрагменты?
Тот удивился, что я его на ты, но ведь и он меня на ты… Поворачивается и говорит:
– Я-то понимаю.
– А почему же секретари райкомов не понимают?
Власик:
– А они не понимают. Отрывки!!! Так вот. Сейчас в типографию, в Первую Образцовую, – там все на взводе у вас?
