— Отпусти меня, идиот, — выдавила Татьяна Николаевна, вытирая слезы и сопли. — Тебя пожалеют как тяжелобольного и много не дадут. Решат, что ты в состоянии аффекта… я что-нибудь придумаю, дам какую-нибудь справку…
Он не успел ответить. Лифт вздрогнул и куда-то поехал.
— А, черт!!!
Он нажал кнопку «Стоп». Лифт на какое-то время подчинился, потом поехал снова.
— Да черт бы вас всех побрал!
Он повторил операцию и для надежности всунул между створками дверей связку своих ключей от квартиры. Больше на лифт никто не посягал.
— От меня тебе что нужно? — спросила Татьяна Николаевна. Она больше не смотрела на него, как побитая собака. Она увидела в его глазах осознание своего поражения.
А он ей так и не ответил. Он уже не знал, что ему от нее нужно. Он не смог сделать то, что собирался, и, кажется, уже не сделает.
И что теперь?..
— Он растерян, — говорил Миша, потирая левый висок. — Не скажу точно, но он наверняка растерян, и его можно было бы брать. Если бы не…
— Ну? — поторопил его полковник. — Что «если»?
Михаил покачал головой. Ерунда какая-то получается.
— У него что-то под курткой…
— Ясен перец! Мне нужно знать,
Полковник нервничал, поэтому Миша нервничал тоже. Он не мог работать под плеткой, он не цирковая обезьяна. Сколько ни натирай этот чертов висок, ничего не увидишь.
— Не могу сказать, — выдохнул он. — Пока не могу.
Полковник с разочарованием поцокал языком.
— А мне Саакян рекомендовал тебя как гениального сыскаря! Е-мое, он ошибся?
Миша покраснел, но скорее от злости, чем от смущения. И не нашелся с ответом.
В эту минуту к полковнику подошел один из его людей.
— Ну что, пробили?
— Да. Наш орел — Самохвалов Константин Михайлович, 1985 года рождения, проживает здесь, в этом доме. С ним сейчас Топилина Татьяна Николаевна, 1966 года, проживает в Металлургическом районе, по специальности психолог, числится в штате районной поликлиники, подрабатывает в двух частных медицинских центрах.
— Так это ее пациент поди? — решил полковник. — Щас он будет рвать ее на куски. «Шестое чувство» какое-то!
Миша мысленно согласился. Выводы верные.
— Так, телефон его нашли?
— Да.
Служивый протянул «полковнику Смиту» бумажку с номером.
Как пели в свои лучшие годы братья Самойловы, Константин Самохвалов пытался «заново придумать некий смысл бытия». Отпустить жертву он не собирался — не для того выманивал из дома и умолял приехать, унижаясь и глотая невидимые миру слезы, — но трахнуть ее он не может. Не потому, что не хочет (он никогда так ее не хотел, как сейчас!), а потому что… не умеет!
Не умеет! Боится! НЕ ЗНАЕТ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ!!!
И в этом, как ни странно, он обнаружил новый источник своего вдохновения. Таким людям, как Константин Самохвалов, не нужно решение проблемы, им проблемы необходимы, чтобы оправдать свою ничтожность и озлобленность на весь мир. А если проблем нет, их нужно создать!
Сначала он разберется с этой сексапильной овцой, а потом накажет всех остальных…
Он поднял руку, оттянул край куртки, заглянул к себе за пазуху. Времени осталось совсем мало, надо торопиться… Он сунул руку во внутренний карман, и через секунду перед лицом Татьяны Николаевны блеснуло лезвие кухонного ножа.
Она рано расслабилась.
Ковырзин снял трубку телефона, набрал номер. Пока ждал, смотрел в окно на ярко освещенный прожекторами двор. Он теперь включил свет в кухне, и парень, что приходил к нему сегодня, Михаил, мог видеть его силуэт в окне. Он надеялся, что увидит. Впрочем, сейчас, наверно, половина жителей этого сраного дома стоят у окон, если не все. Забавное, наверно, зрелище.
Наконец ему ответили.
— Алло! — прохрипел старик в трубку. — Ковырзин беспокоит. Дайте Ковальчука… Хорошо, жду…
Он снова замер, погладил ствол пистолета, лежащего перед ним на обеденном столе. Телевизор на кухне был настроен на местный информационный канал. Показывали урожай зерновых, потом переключились на ферму и какую-то важную делегацию людей в белых халатах, которые лезли руками в кормушки и с важным видом мацали комбикорм. На секунду Ковырзин почувствовал себя лет на тридцать моложе.
Наконец ему дали Ковальчука.
— Алло! Здравствуйте, генерал… И вам того же. Послушайте, в моем доме идет какая-то операция. Мне нужны детали и телефон оперативного штаба. Срочно.
Снова пауза. Ковырзин слушал и кивал. Потом взял фломастер и написал прямо на обеденном столе номер телефона.
— Все, спасибо, генерал. Приятно было с вами служить… счастливо.
Он отключился и тут же стал набирать новый номер. Выругался, наткнувшись на короткие гудки, затем попытался снова. И снова. И снова. Все это время он не сводил глаз с происходящего за окном. Он заметил, что Михаил машет ему рукой. Ковырзин махнул в ответ и изобразил знак, означающий разговор по телефону.
Миша сообразил сразу. Да, кажется, парень не врал, он действительно много знает.
Сотая попытка дозвона оказалась успешной. Ему ответили.
— Слушаю! — проорал полковник Смит.
— С вами говорит Ковырзин Николай Григорьевич, генерал-майор госбезопасности в отставке. Я смотрю на вас из окна третьего этажа. Вот видите, я поднимаю руку.
— Вижу. — Полковник махнул рукой в ответ, хотя и без особого почтения. Старого «пердуна госбезопасности» ему только не хватало. — Слушаю вас.
— Сориентируйте меня, полковник. Где террорист?
— В лифте.
— Чего он хочет?
— Пока не знаю. Мы как раз сейчас пытаемся с ним связаться. Телефон не отвечает.
— Хорошо, а теперь дайте мне вон того молодого человека, который рядом с вами стоит. Кажется, его зовут Михаил.
Полковник проворчал что-то неразборчивое, но все же выполнил просьбу.
— Слушаю вас, — сказал Миша.
— Ответьте мне, молодой человек, на один вопрос.
— Хорошо. Только коротко.
— Вы всерьез верите в мою безгрешность?
Михаил опустил руки. Такого вопроса он сейчас не ожидал. Пошло оно к эдакой-то матери, твое темное прошлое, старик, ты дело говори!
— Я не знаю, — просто ответил Миша. — Что еще?
— Ничего. Спасибо… В общем, я пошел туда.
— Куда?!
