только законная супруга. О чём и сказано в трактате «Нашим», точную цитату приводить не буду, поскольку… Всё равно проверить не сможете, придётся на слово поверить. Это не относится к следуемой вами традиции.
— А к какой относится? — осторожно спросил Матюшин.
— К раввинистической, — усмехнулся Гурьев, отметив, как подпрыгнул на стуле генерал и как встопорщились его начинающие седеть усы. — И не смотрите на меня так, потому что без этого знания я бы сейчас тут не находился. Вернёмся к этому чуть позже. А есть ещё апокрифическое Евангелие от Филиппа, где прямо сказано, что ученики ревновали Иисуса к его жене, на что он им отвечал – велико таинство супружества, и без него не было бы мира. Вы что же, думаете, что только четверо из апостолов оставили записи и воспоминания? А остальные восемь чем занимались? Или вы верите, что злоба дня не довлела над участниками Первого собора, решавшего, только в пятом веке, кстати, какие тексты войдут в Новый Завет? Ну, так вы, Вадим Викентьевич, повоевав и повидав с Ваше, должны были бы уже и повзрослеть хотя бы немного!
— Царская Кровь… — пробормотал дрожащим голосом Осоргин и снова перекрестился. — Вот оно что. Царская Кровь!
— Похоже на то, — снова усмехнулся Гурьев. — Именно это важно, Вадим Викентьевич. Только это, на самом-то деле, и важно. Династия с настоящими правами.
— А ведь и не случайно, выходит, не гонялись Рюриковичи за невестами европейскими… На своих женились…
— Вы правы, Вадим Викентьевич. Абсолютно правы. Именно так. Потому что священнее этой крови нет ничего. И любому, кому достаётся хоть капля её, достаётся и силы. Наоборот всё происходило! Взять хотя бы Анну Ярославну. Капеты ведь хотели непременно легитимность своего престолонаследия утвердить. И для того взять в жёны ту, в чьих жилах – кровь истинно Царская.
— Что же получается? Получается, что Рюрик – это?!. И Рюриковичи… Господи Боже, да это же и произнести-то вслух невозможно!!!
— Что же вас так невероятно пугает, господа? — прищурился Гурьев.
— Меня кое-что на самом деле пугает, — тихо проговорил Матюшин. — И не генеалогические истоки Рюриковичей, как вам, Яков Кириллович, могло бы показаться. Простите, если я что-то странное вас сейчас спрошу.
— А я вам прежде вашего вопроса отвечу. Да, моя мать – еврейка. Собственно, нового тут ничего нет, если только Вадим Викентьевич об этом факте каким-нибудь образом не умолчал, посчитав его незначительным. А, господин капитан?
— М-м-м-м-м…
— Ну, чисто дети малые, право слово.
— Вы напрасно иронизируете, Яков Кириллович, — всё таким же странным голосом возразил Матюшин. — Когда я вам причину своих вопросов приоткрою, вам, клянусь, сделается совершенно не до иронии.
— Ну, так давайте, ваше превосходительство, — Гурьев подпёр щёку ладонью и подался всем корпусом к генералу. — Сгораю от любопытства.
— А подождите, не торопите старика. Я ведь не всё ещё выспросил.
Осоргин, судя по выражению его лица, пребывал в состоянии полнейшей выключенности из разговора Гурьева с генералом:
— Кровь Царская. Кровь Истинная. Что же это выходит… Подождите. Не потому ли… И санкюлоты, и большевики… Цареубийцы. Вот и вся революция. Господи Иисусе…
— Возможно, — чуть наклонил голову Гурьев. — Очень даже вероятно, потому что первое и самое успешное мероприятие обеих, с позволения сказать, революций, заключалось в физическом истреблении тех, кто носил – или мог носить – эту кровь в своих жилах. Что-то в этом есть от того самого нарушения законов, о чём мы тогда с батюшкой говорили. Помните, Вадим Викентьевич? А вот ещё что интересно. Стяги русских князей – и Рюриковичей, и Даниловичей – малиновые. Красные. Как и знамёна Меровингов.
— А это при чём тут?!
— Узурпация, государи мои. И большевики, и ранее – санкюлоты, якобинцы, — просто изворотливые узурпаторы, присвоившие себе Царские знамёна, использующие древние, архаические движения народной души, отзывающиеся на эти символы.
— В каком интереснейшем ракурсе предстаёт тогда история, Яков Кириллович.
— Только не надо мне Протоколы Сионских Мудрецов пересказывать, Николай Саулович. Увольте.
— Нет-нет, — почему-то улыбнулся генерал. — Не имею намерений. Да вы их, похоже, наизусть знаете.
— И не только их.
— Вы ведь в заговоры не верите, Яков Кириллович?
— Что за чепуха – «верю – не верю»?! Все эти заговоры и тайные общества – просто клубы по интересам, мне ли вам такое рассказывать? — изумился Гурьев.
— Нет, разумеется, — Матюшин погладил усы и снова улыбнулся. — Заговор только тогда осуществим, когда ложится органично и организованно на некую мировую историческую линию, то есть, по сути, концентрацией такой исторической линии и является. А по-другому – разумеется, никак.
Кавторанг вдруг взвился, как ужаленный:
— Яков Кириллович! Да ведь это же всё объясняет!!!
— Что – «это»? И что – «всё»?
— Яков Кириллович… Я…
Гурьев, посмотрев на Осоргина, сердито поджал губы, быстро налил и протянул кавторангу рюмку водки:
— Залпом. Ну?!
Послушно опрокинув в себя спиртное, Осоргин схватил с блюдца засахаренный лимон и, мгновенно размолотив его челюстями, проглотил, после чего снова опустился на стул и, моргнув, уставился на Гурьева:
— Леди Рэйчел и Тэдди – Рюриковичи. Настоящие. Последние. Их поэтому пытаются уничтожить, Яков Кириллович. Понимаете?!
— А кто пытается, вы случайно не знаете, Вадим Викентьевич? — преувеличенно ласково спросил Гурьев.
— Как кто?! Большевики, разумеется!!!
— Хотите ещё водки, Вадим Викентьевич?
— Нет!!!
— Напрасно, — Гурьев покачал головой. — Большевикам не следует бояться Рюриковичей, Вадим Викентьевич. И Романовых тоже не следует. Романовы – вообще отработанный исторический материал, пустая порода. А последние и настоящие, как вы изволили выразиться, Рюриковичи, вовсе не помышляют о русском престоле. Поверьте мне, я этих обоих последних настоящих Рюриковичей знаю вдоль и поперёк, как облупленных. Так что, при всём моём уважении, никак не могу с вами согласиться. Хотя версия, безусловно, экстравагантная и чрезвычайно романтическая.
— Как облупленных? — переспросил Матюшин, опять побледнев.
Да что с ним такое, с беспокойством подумал Гурьев. Сердце, не дай Бог? Нет, не похоже…
— Это правда, — тихо подтвердил Осоргин. — Как облупленных, да. Верно. Только, может, вы не всё знаете? Или вы просто из-за… ваших чувств к леди Рэйчел никак сами даже мысли об этом допустить не хотите?
— Наши с Рэйчел чувства никакого отношения к происходящему не имеют. И иметь не могут.
— Наши с Рэйчел, — эхом откликнулся Матюшин, закрыл глаза и потряс головой. — Боже Праведный, Яков Кириллович. Значит, это правда.
— Что – «правда»?!
— Я всё объясню. Только, ради Бога, не торопите меня. Расскажите сначала, что происходит.
