– Вы оба нужны мне как свидетели, – медленно проговорил он. – И попробуйте только сказать неправду. Мастерский Совет цеха далеко, а я здесь, рядом. Даже когда меня рядом с вами нет.
При этих словах от колдуна на миг повеяло ледяным холодом, а в самом темном зеркале шевельнулся кто-то страшный с безразличными мертвыми глазами.
– В обмен, – прозвучал с порога голос Маддалены. Тот, в зеркале, мгновенно закрыл голову лохматыми лапами.
– В обмен на что? – спросил Юрген Юм.
– На рассказ о границе.
Колдун усмехнулся.
– У вас нет выбора, чтоб ставить мне условия.
– Вы уверены? – Маддалена склонила голову набок.
Юрген Юм из воздуха вынул огарок свечи на оловянном блюдечке и поставил на клавесин.
– Зажги, – предложил он.
Маддалена щелкнула пальцами. Ровным счетом ничего не произошло. Она нахмурилась. Потом на лице ее проступило похожее на обиду выражение.
Колдун продолжал улыбаться.
– А теперь спустись вниз и попробуй сделать то же самое. – Он толкнул подсвечник пальцем и отправил его по полированной крышке к Маддалене. – Я думаю, границу ты найдешь без труда сама.
Не то чтобы Май разбирался в магии. Но он был неглупый человек и кое-что понять сумел.
Основное недоразумение заключалось в том странном месте, где они оказались. Так объяснил Маддалене колдун.
Во-первых, Туманной долины как бы не существовало, – во всяком случае, для тех, кто родился и жил вне ее. В долину можно было вернуться, но очень трудно попасть в первый раз. Во-вторых, на Граагском полуострове помещалась целая цепь горных долин, откуда и пошли родом все колдуны на свете... И, ко всему, Туманная долина оказалась знаменита не только и не столько тем, что являлась вещью в себе. Некоторые из знавших тайну ценили ее, а некоторые боялись оттого, что она выявляла в человеке истинные дарования и скрадывала мнимые. Истинный маг оставался магом по обе стороны гор, хотя его возможности распоряжаться собственной Силой претерпевали изменения. А вот когда человек занимался не своим делом – через день-два пребывания в долине это уже становилось всем очевидно.
Май, у которого с языка готов был сорваться вопрос о себе, драгоценном, услышав такое, примолк надолго.
Маддалена ходила вверх-вниз по лестнице и щелкала пальцами, пока не пережгла огарок в лужицу воска. Сбой происходил где-то между четвертой и восьмой ступенями. Очевидно, там и пролегала граница. Если колдунья, спускаясь, несла подсвечник в руке, свеча загоралась за четыре ступени до пола. Если оставляла свечу наверху, а сама шла вниз, свеча с задержкой, но загоралась тоже. Однако в обратную сторону не получалось ничего.
Юрген Юм сначала наблюдал за ней через приоткрытую дверь, потом вышел из Зеркального Зала и сел сверху на лестнице. Маю ничего не оставалось, как последовать за ним.
Юрген Юм жил здесь потому, что один из мастеров цеха обязательно должен вести наблюдение за долиной. Он ткал туман, чтобы не была заметна принадлежность долины к иному миру для тех, кто не посвящен в тайны цеха. Он охранял границу, потому что не настало еще время ее разрушить...
Последняя подробность очень заинтересовала Маддалену. Она тоже уселась на лестнице, но на нижних ступенях.
– А ее
– Любой из мастеров цеха может это сделать, – пожал плечами колдун. – Для того-то и нужен цех – чтобы оградить миры от слияния.
– А я думала, – елейным голоском проговорила Маддалена, – цех для того, чтоб говорить: того нельзя и этого нельзя...
Юрген Юм кивнул.
– В какой-то мере так оно и есть. Когда искусство магии достигло высот, позволяющих разрушить одним заклинанием город или гору, возник цех и стал говорить: того нельзя, и этого нельзя. Знания и Сила опасны в руках тех, у кого рвение не по разуму.
Маддалена хмыкнула. Май понял это так, что разрушить город или гору ей было как ложку облизать.
– Значит, кто-то может разрушить Туманный Пояс, и миры сольются. Значит, вот чего боится цех, – проговорила она. – И чем же это страшно? Что тогда произойдет?
– Никто этого не знает, тем-то и страшно, девочка, – улыбнулся Юм. – Цех две с половиной тысячи лет смотрит на долину, не знает, что с ней делать и надо ли делать хоть что-нибудь. О том, что последует, если мы вмешается, существует множество предположений и пророчеств, зачастую противоречивых и спорных. Кто-то считает, что миры погубят друг друга и наступит конец всему. Кто-то – что маги разных миров не смогут черпать Силу из объединенного мира, и магия как искусство исчезнет навсегда. А кто-то – что она переродится и перестанет существовать в привычном для нас виде. Тогда корабли поплывут по морю без парусов и без помощи колдунов-погодников, предметы тяжелее воздуха начнут летать без поддержки истинных магов, а тепло и свет станут рождаться не от живого огня естественных стихий, а из глубинной энергии природных элементов, которую нам не дано умения разбудить... И, может, так оно будет к лучшему. Просто сейчас – не время.
– А время настанет? – осторожно поинтересовалась Маддалена.
– Когда-нибудь слияние миров все равно произойдет. Даже в том случае, если никто не станет рушить Туманные горы и заклинать стихии на перемену влияний – чтобы огнем, к примеру, гасили воду, а не наоборот. Или чтобы пространство шло, а время стояло. Хотелось бы надеяться, что цех к тому моменту накопит достаточно опыта и не побоится перемен...
Маддалена, подперев кулачком щеку, смотрела на колдуна горящими глазами. Чудесными глазами чайного цвета. Май ее понимал. Здесь были великие тайны, великие цели, великие замыслы, не чета игрушкам, которыми девочка баловалась раньше. Оказывается, жизнь других колдунов заключалась не только в грызне друг с другом. Им было чем заняться еще.
Но дорого бы Май дал, чтоб она смотрела так на него. Должно быть, от перехода всяческих границ у него повредилось что-то в голове, поскольку занимали его сейчас вещи, над которыми он раньше не задумывался. Он, например, вдруг понял, каково было Юргену Юму, когда тот простаивал часами за театральной кулисой или под дверью гримерной, не смея сделать шаг навстречу и не смея постучать в дверь... можно не ошибаясь предположить – рогами.
Впрочем, глубоко развить эти невеселые мысли Маю не было позволено. В мастерской колдуна что-то зазвенело, Юрген Юм подскочил, вбежал туда и захлопнул за собою дверь.
– Да, – сказала Маддалена. – Наверное, в этом мире нет единорогов.
– Почему? – задал глупый вопрос Май.
– Ну как же... – Она запнулась. – То, отчего я не могу колдовать там, наверху... Это называется «Заклятие Единорога». Ведь как-то их ловят, этих единорогов, при помощи девственниц...
– Никогда не встречал единорога, – признался Май. – Мне казалось, это животное сказочное.
– Но заклятие-то оказалось несказочным. Меня знаете как шарахнуло... Я даже когда сюда попала, не сразу что-то делать смогла.
– Зачем же ты проверяла, сказка единороги или нет? – спросил Май.
Колдунья глянула на него косо и вдруг хихикнула.
– Он был такой забавный... Писал мне стихи. Все в городе меня боялись, а он тайком пересылал мне листочки с кучей клякс и ошибок... Дурак.
– Так, значит, ты его не любила? – удивился Май.
– Помилуй Бог, а за что ж его любить?
В чайных глазах Маддалены плясал чертик. Май мысленно попрекнул себя за то, что утром растерялся, как мальчишка. Плевал он на долины и границы.
Май повел рукой.
