помоях?
– Помыться! – твердо заявил Гунтер. – Я и местечко присмотрел. Тут рядом. Только прежде чем полезешь в воду, напейся, а то потом вода грязной будет. Пойдем со мной.
Рыцарь нерешительно встал, критически осмотрел свои скверные одеяния, прекрасно понимая, что благородному сэру так выглядеть не пристало, и осторожно двинулся за Джонни.
Ямина была неглубокой, так что плохо плававший сэр Мишель утонуть не боялся. Единственно, не хотелось мокнуть заново, да еще в холоднющей воде. Утро-то свежее…
– Давай раздевайся, полезай в воду, – скомандовал Гунтер, наблюдая за нерешительно мявшемся у берега овражка рыцарем.
Сэр Мишель хотел ответить, потом подумал, что благородному сэру не след спорить с нерадивым слугой, расстегнул свой широкий кожаный пояс с пустыми ножнами, поднял руки и приказал:
– Помоги мне снять кольчугу!
– С удовольствием! – Джонни потянул кольчугу за воротник. – Тьфу, пропасть! Ты что, вовсе никогда не мылся?!
Гунтер отбросил кольчугу и отошел на пару шагов. Он и раньше ощущал исходящий от благородного рыцаря запашок, но постепенно принюхался, а теперь в ноздри ему ударила волна густого запаха давно немытого тела, застарелого пота и подгнившей ткани. Даже вонь от свиных помоев заглушалась крепкими естественными ароматами. Гунтер невольно помахал рукой, пытаясь развеять амбре. Под кольчатой броней на благородном отпрыске славного рода была напялена войлочная безрукавка, состоявшая большей частью из дыр и прорезей. Кое-где на ней виднелись темные пятна, похожие на запекшуюся кровь с давнишних ран, и кроме того, были совершенно явственно различимы крупные платяные вши, намертво вцепившиеся в войлок. Обратив внимание на брезгливый взгляд Джонни, сэр Мишель оглядел себя и одернул фуфайку, при этом несколько насекомых оторвались от ворса и упали в траву.
– Тебе что-то не нравится? – спросил рыцарь, казавшийся без кольчуги голым, хотя помимо подкольчужника на него было намотано изрядно всевозможных тряпок, причем одна из них явно претендовала на роль белой шелковой рубашки с кружевным воротником. – Ну, упал я год-полтора назад тоже в лужу – озеро отбросов в каком-то городишке, пришлось потом еще и в реку лезть… Мыться! Как- никак я к даме шел…
– Бедная дама… – задумчиво пробормотал себе под нос Гунтер, – хотя и она, наверно, благоухала под стать кавалеру. Да все они здесь такие…
– Что ж, все приходиться делать самому! – воскликнул сэр Мишель, с воинственным видом твердой походкой вошел в воду, но тут же с шумом вдохнув, выскочил обратно.
– Холодная… прямо лед! – жалобно посетовал рыцарь, зябко передернув плечами.
– Марш в воду! – не выдержал Гунтер и, зажав двумя пальцами нос, затолкал свободной рукой сэра Мишеля в воду.
Растопырив руки и ноги рыцарь влетел в овражек, скрылся с головой, но моментально вынырнул, фыркая и отдуваясь.
– Ну, как водичка? – съехидничал Гунтер.
– Мокрая, – брезгливо выдохнул сэр Мишель. Содрав с себя одежду, он кинул ее к ногам Гунтера и принялся ожесточенно тереть руки, плечи, бока, подмышки, шею, окунаясь с головой.
– Ты одежку мою пока … в порядок приведи, – бросил он Гунтеру, как нечто само собой разумеющееся. Гунтер хотел было возмутиться, но вовремя вспомнил о тяжкой работе оруженосцев, которую ему волей- неволей придется осваивать. Выругавшись вполголоса, он стащил в воду бесформенный комок тряпок и принялся их полоскать.
Намывшись, сэр Мишель выпрыгнул из воды и, подбежав к костру, начал скакать вокруг него, приседать, махать руками, согреваясь. Гунтер посмотрел в его сторону и на краткий миг его взяли сомнения насчет века, в котором он очутился. Ни дать, ни взять пляшет вокруг костра косматый пещерный дикарь, чудом догадавшийся нацепить драную набедренную повязку… Гунтер встряхнул головой, прогоняя наваждение, и отжал одежку сэра Мишеля.
Развешивая вокруг костра лохмотья, в которые был облачен сэр Мишель, Гунтер подивился их разнообразию: тут была и совсем новая шелковая рубашка, правда, разорванная пополам на спине, и войлочная безрукавка, подшитая кусочками разнообразного меха – основной рассадник платяных вшей, которые, по счастью, почти все исчезли после стирки… Впрочем, пара-тройка самых живучих тварей спряталась в складках расползающейся в руках ткани. Наиболее прилично выглядели штаны – отлично выделанная кожа стоически переносила все испытания, коим подвергало ее благородное рыцарское седалище. Видно было, что сэр Мишель любил и берег свои штаны пуще пропитого меча: порванные места, похоже, были аккуратно залатаны самим рыцарем, а потертости говорили о том, что ходил сэр Мишель в них уже несколько месяцев, не снимая.
– У тебя разве на нормальную одежду совсем денег нет?
– Да зачем? – пожал плечами сэр Мишель. – Когда домой к папе возвращаюсь, беру другую. Эй, ты их зачем вешаешь?
– Сушить буду! – отозвался Гунтер.
– На мне высохнут, – рыцарь облачился в свои лохмотья и устроился у костра сохнуть. – А кольчугу ты вымыл? – поинтересовался он, заметив, что оруженосец, явно страдая от безделья, присел рядом, протянув к костру промерзшие в ледяной воде руки. – Кольчуга-то самое главное – сверкать должна, как солнышко.
Скрипнув зубами, Гунтер сгреб в охапку кольчугу, вернулся к яме с водой и несколькими энергичными движениями прополоскал броню. Сверкать, «как солнышко» она, конечно, не стала, но сквозь черно-серый налет грязи мелькнул серебристый металл. Конечно, в идеале броню следовало бы отодрать песком да отшлифовать зубным порошком в нашатыре, но чего нет, того нет. Чем же они зубы-то чистят? Скорее всего, вообще не чистят. Зубы у них и так здоровые.
Гунтер вздохнул, припомнив мучительные походы к дантисту в детстве: приходилось ездить к зубному доктору Хасфурту в Кобленц – ближайший от поместья Райхерт крупный город. По дороге к приемной доктора, они с матерью заходили в игрушечный магазин герра Шифмана, невысокого худощавого еврея с аккуратно подстриженной седой бородкой и снежно-белыми волосами. Он знал всех своих маленьких клиентов по имени, и его любимая фраза была: «Ну, молодой человек (или милая дама), какую мечту мы осуществим сегодня?» Постоянной, но, увы, несбыточной мечтой пяти-шестилетнего Гунтера была железная дорога с заводным локомотивом и семью вагонами. По утверждению герра Шифмана, рельсами можно было опоясать весь его магазин, филигранно выполненный паровоз страшно было взять в руки – казалось, тончайшие детальки развалятся в неловких детских ладошках. К железной дороге прилагался макет тоннеля, несколько миленьких деревенских домишек и пакетик с каучуковыми деревцами. Но она стоила настолько дорого, что Гунтер и не надеялся заполучить ее. Отец в своем университете зарабатывал очень мало, поместье дохода напрочь не давало, а все сбережения семьи сгорели в результате чудовищной инфляции двадцатых годов.
Видно, никому из родителей «молодых людей и милых дам» не хотелось тратить столь внушительную суму на детскую забаву, потому что горка рельсов, восхитительный паровоз и домики стояли на витрине всякий раз, когда Гунтер посещал магазин герра Шифмана. Повздыхав украдкой над железной дорогой, Гунтер обычно подходил к застекленному шкафу, на покрытых зеленым сукном полках которого стояли всевозможные оловянные солдатики. Едва взглянув на полку с табличкой «Средние века», Гунтер забывал обо всем. Раскрашенные яркими масляными красками фигурки пеших и конных рыцарей с алыми крестами тамплиеров на щитах, малюсенькими мечами и глухими шлемами поглощали его внимание настолько, что матери приходилось силой уводить его. Гунтер не сопротивлялся – у них был уговор: все игрушки покупались на обратном пути от доктора Хасфурта. Только это и могло утешить стойко сдерживающего слезы боли мальчика, когда приходилось выдирать зуб или того хуже – сверлить дырки и ставить пломбы.
Герр Шифман уделял каждому ребенку столько времени, сколько тому было необходимо, разговаривал серьезно, обстоятельно, как со взрослыми и всегда очень любезно прощался, даже если родители ничего не покупали: время было тяжелое, и многие приходили, уступая настойчивым просьбам своих чад «просто посмотреть».
И вот вдвоем с хозяином магазина Гунтер долго изучал рыцарей, внимательно слушал все, что герр
