взгляд, быстро прищурясь.
– О, не так уж плохо, – сказала Мойра.
– Да, мы подумали, что ты сегодня чувствовала себя немножечко получше, правда, мама? – вмешалась в разговор Паула.
– Ты знаешь, я действительно думаю, что сегодня было лучше. Сегодня у меня был вовсе не плохой день. Совсем не плохой.
– И ты съела почти весь куриный бульон, что я приготовила на ужин, не так ли, мама?
– Да, дорогая, и знаешь что, мне он очень даже понравился.
Келли чувствовал, как плечи его напрягаются. Он не знал, как долго сможет вынести такой разговор. Каждый раз одно и то же. Близость ее смерти никогда не упоминалась. Лакуна. Это было бы смешно, если б не было так трагично, черт побери, подумал он.
Все это напоминало пьесу, и каждый из них играл свою, отведенную лично ему роль. Только Келли его роль не слишком-то удавалась. Иногда он думал, что, может быть, ему было бы легче, если бы он смог, если бы Мойра позволила поговорить с ней о ее болезни, о смерти, которая так близка, о том, что она чувствует, зная, что скоро она его покинет. Вот что он хотел сделать в глубине души, но Мойра ясно дала понять, что этого не хочет. В любом случае, если даже она вдруг и начнет говорить с ним об этом, Келли подозревал: он и с этим не сможет справиться. Келли обманывал себя точно так же, как и все остальные. Если, конечно, не хуже. Он даже не мог находиться в одной комнате с бедной больной Мойрой, а тем более заставлять себя что-то говорить, неважно что.
Мойра сжала его руку:
– Давай, Джон, расскажи нам, как продвигаются дела с книгой. Что за день у тебя был сегодня?
Келли посмотрел на нее стеклянным взглядом. Если он сейчас скажет правду, будет ли это тот ответ, который Мойра хотела услышать? Что за день был у него сегодня? Как обычно, он не написал ни строчки, а затем отправился в паб, хотя не позволил себе даже пива пригубить. Благородным предлогом для поездки было то, что в пабе лучше думается. На самом же деле это был лишь повод избежать как работы над романом, так и встречи с Мойрой. В пабе он познакомился с до смерти напуганным молодым человеком, который поведал ему, что боится, как бы его не убили. Хотя, следует отметить, парень был пьян вдребезги.
Спустя немного времени Келли уже смотрит, как носилки с безжизненным телом этого мальчика грузят в машину «скорой помощи». И тут мозг ветерана журналистики резко приходит в движение, причем до такой степени, что обещанный визит к Мойре, находившийся где-то в самой глубине его памяти, был полностью выкинут из головы.
Вот такой у него выдался денек.
Вслух же он сказал:
– Очень хороший день. Еще пара тысяч слов написаны и отрихтованы.
Глава 4
На следующее утро Келли чувствовал себя просто ужасно. Будильник прозвенел в шесть. Через полчаса ему все же удалось поднять себя с кровати. Все это время будильник пронзительно и настойчиво трезвонил. Что в принципе было только хорошо: Келли никогда не был жаворонком.
Многолетний опыт привел Келли к выводу, что эффективнее всего работается с утра. И если ему приходилось что-то писать, он предпочитал делать это рано утром, пока голова еще не забита другими заботами. Но в последнее время, вынуждая себя рано вставать, он лишь понапрасну терял энергию. И все эти муки подъема в шесть утра становились совершенно неоправданными. Казалось, Келли был одинаково не способен выражать свои мысли на бумаге, когда бы он ни вытащил себя из постели. А потому зачастую единственное, чего он добивался, вставая в такую рань, были усталость и раздражительность в течение всего дня.
Келли решительно направился на кухню, где заварил себе крепкого чаю. Горячая дымящаяся темно- коричневая жидкость, в которую он положил дежурные три ложки сахара, обжигала горло, как взрыв чистого адреналина. Господи, подумал Келли, сладкий чай – это лучшее тонизирующее средство, когда-либо изобретенное человечеством. Теперь он, конечно, не казался таким вкусным, как в те дни, когда чай был для него незаменимым средством лечения регулярного утреннего похмелья. Некоторые люди верят, что у настоящих алкоголиков не бывает похмелья. Как подозревал Келли, это люди, не познавшие на своем опыте, что такое алкоголизм. Но, полагаясь на свой весьма богатый жизненный опыт, Келли имел смелость с ними не согласиться. На самом деле, вспоминая дни своего пьянства, Келли мог точно сказать, что это было одно сплошное похмелье, разбавленное лишь часами полного забвения.
Он поставил чайник, бутылку молока, сахарницу, уже налитую кружку чая и пакетик шоколадных бисквитов на поднос и понес все это наверх в третью, самую маленькую спальню, которую использовал как офис.
Усевшись в крутящееся кресло черной кожи и включив компьютер, он постарался максимально расслабиться мысленно и физически. Возможно, это и есть то самое утро, когда он наконец соберется с мыслями и сразу же начнет писать, и слова будут литься легко и гладко в течение всего дня.
Он сделал еще один глоток сладкого темно-коричневого чая и вытер рот тыльной стороной руки. Конечно, у него никогда не получится так писать. У кого угодно, только не у Джона Келли. Для него это были бесконечно тянущиеся часы мучительного бездействия. Он снова и снова убеждался: самая большая трудность, с которой он столкнулся при написании книги, в том, что работа пугает его настолько, что теряется ее смысл.
Экран перед ним ожил, Келли взял мышку, и курсор забегал между ярлыками. Документы, содержащие то немногое, что удалось собрать для книги, все назывались
Он подвигал курсором, пока тот не указал прямо на «неозаглавленную» главу три, и оставил его там на какое-то время. Он написал «неозаглавленную» главу один четыре месяца назад. Тогда он только бросил свою работу в «Аргусе» и, вдохновленный, сочинил этот текст на одном дыхании. Переполненный энтузиазмом, связанным с началом новой карьеры, он обнаружил, что слова действительно льются на бумагу.
Но это, казалось, было вечность назад. И водопад слов превратился в каплю. Он помучился, но все- таки добил недоделанный набросок «неозаглавленной» главы два, и на этом его пыл окончательно иссяк, хотя он и понимал, что написал только две главы. «Неозаглавленная» глава три так и осталась абсолютно чистым файлом, созданным уже три месяца назад. Это было очень плохо. Плохо не в последнюю очередь и потому, что его банковский счет с каждым днем становился все скуднее.
Келли только успел понять выгоду схемы внештатной работы, которую предлагала газета «Аргус», когда к нему вдруг пришло осознание того, что он сыт по горло журналистикой. Тогда он подсчитал, что денег, довольно щедро для местной газеты предложенных «Аргусом», ему хватит, если экономить, на большую часть года, а этого времени будет более чем достаточно, чтобы закончить свой первый роман.
Роман, который сразу станет бестселлером. Ну нет, Келли слишком реалистично оценивал свои писательские способности, чтобы быть уверенным в этом. Но в то же время он высоко ценил себя как журналиста-профессионала и имел наглость верить в то, что со временем найдет издателя, который согласится работать с любой писаниной, вышедшей из-под его пера.
Однако Келли был по природе своей не слишком-то экономным. И хотя он никогда не считал себя расточительным, а возможно, и не был таким, все же случавшиеся нарушения возможного бюджета его пугали. Да, деньги тратились намного быстрее, чем он предполагал. А скорость написания романа, к сожалению, не была равна скорости трат. На самом деле ситуация вырисовывалась следующая. Казалось, что не только его денежные средства иссякнут намного раньше, чем пройдет год, но и пройдет год, а он вряд ли напишет даже первый черновой вариант своего великого романа.
– Да пошло все к черту, – пробормотал Келли.
