– Простите меня, детектив, – сказал он. – Это было просто ужасно с моей стороны. Парень погиб при трагических обстоятельствах, мне действительно не стоило смеяться. Но просто дело в том, что вы не знаете, какой человек был Алан Коннелли.
Он остановился, казалось, надо было как-то прореагировать на его слова. Карен слегка кивнула, чтобы он продолжал.
– Нет, не знаете, – сказал полковник. – Короче говоря, он, можно сказать, жил в мире своих фантазий. Натуральный Уолтер Митти.[2] Он всегда выдумывал всякие истории. И не мог остановиться.
– Какие именно истории, полковник?
Полковник улыбнулся ей:
– Разные истории. Некоторые весьма забавные и в основном безобидные, но были и истории, которые могли дурно повлиять. Почти все абсолютно абсурдные. Например, что встречался с Кайли Миноуг, и он не просто упомянул сам факт, вы понимаете, но рассказывал парням об их якобы романе во всех деталях, когда вернулся из увольнительной. А еще он утверждал, что его отец миллионер и что он пошел в армию только потому, что это семейная традиция.
Он снова остановился.
– Что тоже не является правдой, я полагаю, – прокомментировала Карен.
– Конечно нет, детектив. – Паркер-Браун вновь сверкнул своей улыбкой. – Или, может, я могу называть вас Карен?
– Да, конечно, – машинально ответила Карен, думая о том, что разговор идет не совсем так, как она планировала. Так или иначе, полковник сделал все, чтобы контролировать беседу. Наверное, он был прекрасно обучен этому, и Карен взяла себе на заметку, что в будущем придется быть с ним предельно внимательной. Если, конечно, она еще когда-нибудь с ним встретится, напомнила себе Карен.
– Нет, – продолжил Паркер-Браун. – Отец Коннелли был кораблестроителем в Глазго, он потерял работу несколько лет назад, когда закрылись многие судостроительные заводы на Клайде. С тех пор он не работает и у него явная маниакальная депрессия. Кроме того, он алкоголик, который вымещает свое недовольство жизнью на семье. Иногда очень жестоко, как мне сказали. Неудивительно, что мальчик начал фантазировать.
– Вы очень хорошо информированы, – перебила его Карен.
– Мы ведем здесь огромную тренировочную программу. У нас проходят пехотную подготовку более двухсот солдат. Мы принимаем солдат других полков, они проходят в Хэнгридже специальное обучение, и требования у нас, соответственно, очень высокие. Еженедельно мои сотрудники представляют мне письменные доклады на каждого молодого мужчину или женщину, проходящих у нас службу. Наша работа – обучать солдат, и боюсь, что неотъемлемая ее часть – очищать армию от тех, кто не должен в ней находиться, и уж тем более в пехотном подразделении. Поэтому все командиры должны знать о своих подопечных абсолютно все. Что также включает всю возможную биографическую информацию, поскольку прошлое определяет нынешнее поведение и успехи. Я – босс. Я должен быть в курсе всего, Карен. Всего, что происходило и что происходит.
Он вытянул вперед руки жестом, который означал то ли мольбу, то ли покорность и смирение.
– Конечно, это невозможно. Но я делаю все, что в моих силах. И, само собой разумеется, как только мне стало известно о смерти Алана Коннелли, я не только тщательнейшим образом просмотрел его дело, но и провел длительную беседу с его сержантом.
– Вы сказали, что некоторые фантазии Алана Коннелли оказывали дурное влияние? – Карен была настроена вернуться к формальному стилю и намеренно избегала обращения к полковнику по имени. Несмотря на то что он называл ее «Карен».
– Да. Мы обучаем не только молодых людей, но и девушек. Очень многие люди, занимающие высокие посты в армии, все еще не одобряют этого, и по своему опыту я должен признать, что в чем-то они правы. – Он посмотрел на нее искоса. – Не хочу сказать, что я с ними согласен, Карен. И искренне верю в настоящую современную армию. Но, боже правый, это приносит столько проблем! Особенно если у вас есть такой молодой солдат, как Коннелли. Он частенько воображал какие-то отношения с солдатами женского пола.
– Я просто не предполагала, что у вас проходят службу девушки, – перебила его Карен.
– Нет. Это не совсем так, – ответил Паркер-Браун. – Женщины из других полков базируются здесь для прохождения пехотной подготовки, когда их ожидают определенные задачи, например служба в Северной Ирландии. Словом, была одна девушка, на которую Алан Коннелли обратил свое внимание. В формах, которые были неприемлемы. Он говорил о ней как о своей любовнице, хотя это был полный абсурд, донимал ее совершенно недопустимыми любовными письмами, преследовал повсюду.
Полковник достал из пачки в ящике стола сигарету и предложил Карен. Она отказалась. Карен была курильщиком со стажем, начиная с подросткового возраста. Она в очередной раз бросила всего лишь несколько недель назад и в этот раз решила не сдаваться.
Паркер-Браун кивнул.
– Паршивая привычка, – пробормотал он так, что не оставалось сомнений, что и эта фраза тоже была паршивой привычкой или уж по крайней мере произносилась не думая. – Вы, наверное, уже поняли, Карен, что Алан Коннелли был из тех парней, которые вряд ли могут долго здесь протянуть. Довольно странно, ведь он был не так уж плох в службе – я думаю, что это была очередная фантазия, игра в солдатиков. – Паркер-Браун положил папку на стол. – Все здесь. Я распечатал доклады наших инструкторов. Коннелли был сильным молодым человеком, в отличной физической форме, организованным и способным к службе и, конечно же, обладал огромной волей. Но состояние его рассудка нас очень беспокоило, и сомнений в том, что он в конце концов покинет армию, почти не оставалось. Кстати, всего лишь за несколько дней до смерти он был наказан за то, что приставал к молодому солдату женского пола. Той самой девушке, о которой я вам рассказывал. Он прекрасно знал, что живет здесь последние дни. И, если быть честным, Карен, я думаю, именно поэтому он ушел отсюда и отправился кутить.
– Итак, вы полагаете, что, когда Алан Коннелли поведал нашему свидетелю, что опасается за свою жизнь, это была лишь игра его воображения?
– Я в этом не сомневаюсь. – Паркер-Браун опять сделал широкий жест руками. – Это вполне в его духе. Парень насмотрелся фильмов, а потом придумал свой сценарий.
– А что вы скажете по поводу утверждения Алана, что его смерть будет не первой в Хэнгридже? «Они убили других, убьют и меня». Так он сказал нашему свидетелю. Были у вас другие смертельные случаи за недавнее время?
– Да. У нас действительно была еще одна трагедия в этом году. Около шести месяцев назад. Один из наших новобранцев погиб в результате несчастного случая на стрельбище. К сожалению, такое бывает. Первое, чему мы пытаемся их научить, когда даем в руки оружие, – это элементарные правила безопасности. И все же им удается выстрелить в себя.
– Солдат застрелил сам себя?
– Да. Случайно, разумеется. У нас есть поле для стрельбы, около мили от казарм. Солдаты изображали атаку с позиции врага – бежали вперед, бросались на землю и все в таком духе, а у этого парня курок был взведен, он как-то неуклюже упал и проделал себе дырку в груди. Автоматы, которые мы используем, стандартные «эс-а-восемьдесят» – серьезное оружие, а потому последствия были весьма печальные. В прессе, по большей части местной, об этом писали, возможно, вы читали что-нибудь. Такое действительно случается, когда обучаешь солдат, как бы мы ни старались этого избежать.
Карен опять кивнула, смутно припоминая статьи о несчастном случае во время учений в Дартмуре. Но это не получило резонанса.
Речь идет о несчастных случаях во время учений, а так как все это бывает на армейской территории, гражданская полиция обычно не вмешивается. Так что Карен в свое время не обратила особого внимания на эти статьи. Она даже не помнила, вчиталась ли в детали. И уж тем более не запомнила, что солдат проходил службу в Хэнгридже.
– И это был единственный несчастный случай за последние несколько лет?
Полковник подтверждающе кивнул:
– С тех пор как я тут работаю, а это два года определенно. И я, разумеется, просматривал данные за
