Ему предстояло пересечь оживленный торговый город Ньютон-Эббот. Это было на самом деле легко. Но, едва выехав с парковки, он услышал знакомый звук – подозрительное постукивание где-то сзади. Это, конечно же, была выхлопная труба. Поломка выхлопных труб была проклятием «MG», с их низкой посадкой. Келли даже не мог вспомнить, чтобы он задевал что-нибудь выхлопной трубой, но сделать это было очень легко. И что бы именно ни случилось, по звуку казалось, что труба сейчас отвалится. Разумеется, на такой машине он не сможет доехать до Дартмура. Сыпля проклятиями, Келли поехал в свой обычный гараж, «Торбей классик-карз», где угрюмый молодой заведующий по имени Вейни, выразив свое беспокойство характерным подавленным взглядом, сказал, что на этой машине никуда ехать нельзя и что в ближайшие два дня Келли ее даже не увидит.
Но по крайней мере, он сразу же предложил Келли старый «вольво».
Келли не любил «вольво». Он считал, что эти машины слегка менее маневренны, чем средний бульдозер. Но, как бы то ни было, он был рад любому транспорту, чтобы добраться до Хэнгриджа и встретиться с Паркером-Брауном.
Так как он однажды уже побывал в Хэнгридже, в качестве репортера «Вечернего Аргуса» на праздновании двадцатипятилетнего юбилея, то у него были преимущества перед Карен, потому что он точно знал, где находится лагерь. Келли был абсолютно уверен, что полковник Джеррард Паркер-Браун в то время уже занимал свой пост, но он абсолютно его не помнил. Впрочем, пресса была надежно изолирована от полковой верхушки, на которую едва удалось посмотреть, как и на гостившего члена королевской семьи, во время фотосессии. Келли, как и остальные журналисты, имел прямой контакт только с офицером по связям с прессой, приехавшим из Лондона на один день.
Келли писал о многих армейских случаях и в общем и целом легко находил с солдатами общий язык. Журналистам это обычно удавалось, как удавалось, по опыту Келли, договориться с офицерами полиции. У этих трех нелегких профессий много общего, считал Келли. Работа более чем интересная, временами опасная, временами совершенно безумная, и имеет дело с такими сторонами жизни, с которыми большинство людей, живущих в даже наполовину цивилизованном обществе, никогда не сталкивается. И все три профессии связаны с властью. Келли иногда думал, что несомненный и абсолютный контроль редактора над своей газетой и ее сотрудниками даст по деспотичности изрядную фору и армии, и полиции. Так или иначе, солдаты, журналисты и полицейские ежедневно имеют проблемы со своим начальством. А потому, наверное, неудивительно, что они чувствуют себя вполне комфортно в обществе друг друга, даже те, которые до встречи думали, что не смогут найти общего языка.
Когда Келли подъезжал к Хэнгриджу, шел слабый, моросящий дождь. Со стороны холмов смутно вырисовывались очертания базы девонширских стрелков. Растянутый ряд угловатых зданий, окруженных забором с колючей проволокой, которая извивалась вокруг территории, был словно нарисован пером и чернилами. Даже если вы и ожидали их увидеть, казармы, со своей странно пригородной внешностью, все равно были полной неожиданностью в сердце одной из самых диких торфяных земель Британии.
Келли подъезжал к дежурному посту очень медленно, стараясь обращать внимание на все возможные детали. В конце концов, именно тут двое из молодых солдат якобы покончили с собой. По обе стороны от широких ворот росла пружинистая трава торфяников. Келли пришло в голову, что здесь невозможно что- либо спрятать. Все, что происходит на этом месте, можно было прекрасно разглядеть практически из любой точки в лагере.
Он остановил свой большой «вольво» у открытых ворот Хэнгриджа и подал письмо Маргарет Слейд караульному, который поспешил подойти к нему.
– Не могли бы вы передать это полковнику Джеррарду Паркеру-Брауну и спросить его, не сможет ли он уделить мне несколько минут.
Дежурный кивнул в знак согласия и направил Келли на парковку в стороне, чтобы освободить въезд. Не было видно ни одной подъезжавшей машины, но, наверное, таковы были инструкции. Келли заметил, что улыбается, видя, как молодой солдат набирает номер из своей дежурной будки. И буквально через минуту из административного здания, сгибаясь под дождем, поспешил другой военный, капрал, судя по полоскам на форменном свитере. С любопытством посматривая на Келли, он взял письмо у дежурного и поспешил обратно.
Обратится ли Паркер-Браун к высшему руководству за дальнейшими указаниями или же просто откажется принять его? Но Келли думал, что тот поступит совершенно иначе. Все, что он уже знал о командире девонширских стрелков, характеризовало его как человека, который привык сам принимать решения, который не боится самостоятельно определять свои действия и нести ответственность за них. В своем воображении Келли мог ясно представить, как полковник читает письмо и размышляет, что же ему делать. В ожидании Келли устроился поудобнее на своем сиденье, но что-то ему подсказывало: ждать придется недолго. Паркер-Браун прекрасно обучен быстро принимать решения в критических ситуациях.
Не прошло и двух минут, как ожидания Келли подтвердились. Дежурный поговорил по телефону, затем жестом пригласил Келли проехать, сказав, что полковник готов уделить ему немного времени, и указал на парковочное место справа от главного административного здания.
Мрачно-необщительный сержант ждал, чтобы проводить Келли в офис командира. Девонширские стрелки не играют с ним, подумал Келли. Он почувствовал, как сердце буквально выскакивает из груди. Он знал, что от этой встречи многое зависит.
Паркер-Браун сидел за своим столом, когда Келли вошел. Он сразу встал, тепло поприветствовал журналиста и пригласил его сесть на одно из двух кресел, а сам уселся в другое. Точно так же, как было с Карен, когда она впервые пришла к нему всего лишь пару недель назад.
– Я помогу вам всем, чем только смогу, – сразу сказал полковник. – Знаете, я очень сочувствую этим семьям, я ведь сам отец.
Это были ничего не значащие слова, но впервые в своей жизни Келли буквально онемел. И дело было даже не в словах, а просто встреча с этим человеком произвела на Келли какое-то опустошающее впечатление. Паркер-Браун, казалось, и сам этого не понял, но он уже в эти первые секунды глубоко поразил Келли. Так и не сев, Келли заметил, что не может прекратить пристально разглядывать командира девонширских стрелков.
Мягкие карие глаза Паркера-Брауна, не выдавая ничего лишнего, твердо выдерживали его пристальный взгляд. Келли продолжал стоять как стоял. Полковник посмотрел на него вопросительно.
– Садитесь же, мистер Келли, – сказал он.
Все еще не произнеся ни слова, Келли сел на второе кресло, отчаянно пытаясь прекратить разглядывать полковника.
– Так о чем вы собирались поговорить со мной, мистер Келли?
Паркер-Браун слегка улыбнулся и откинулся в кресле, вытянув перед собой длинные ноги. Он выглядел абсолютно расслабленным. Ну, может, он и вправду расслаблен, подумал Келли. Все-таки Келли пока что не заставил его нервничать.
Полковник казался еще более озадаченным.
– Ну же, – сказал он. – Пожалуйста, начинайте, мистер Келли.
Келли очень постарался взять себя в руки.
– Семьи погибших солдат желают получить ответы на кое-какие вопросы, они очень обеспокоены, полковник Паркер-Браун, – наконец произнес он, прилагая большие усилия, чтобы его голос звучал спокойно и сдержанно. – За период чуть больше года произошло пять смертей, и по крайней мере три из них вызывают очень много вопросов…
Полковник ловко перебил его:
– Вы считаете – много вопросов, мистер Келли? Как я уже сказал, я действительно понимаю, что должны испытывать семьи, чьи интересы вы представляете, но как бы это ни было печально, речь все же идет о смертях на военной службе, пусть даже и в мирное время. В них нет ничего зловещего, если вы намекаете на это. Кроме того, что оружие может выстрелить в руках, и это очевидная опасность, наша молодежь, а далеко не у всех из них дома все в порядке, испытывает огромное давление. И мы делаем все, что в наших силах, чтобы оказать им необходимую поддержку, но иногда они просто не могут с этим справиться. Военная жизнь сама по себе опасна, и опасности эти многообразны, и не только тогда, когда вы сталкиваетесь с врагом.
