Стоило мне выйти из машины, как ветер ударил прямо в лицо. Шквальные порывы то срывали с меня плащ, то, наоборот, прижимали его к телу. Согнувшись в три погибели, я шел по тропинке. Она вела к длинной площадке, уставленной столами и деревянными скамейками. Внизу чуть подальше я разглядел долину, которая была мне нужна. Но от нее меня отделяли темные заросли елей.
Я углубился в лес, ориентируясь только по звуку водопада, доносившемуся до меня между завываниями ветра. Густая поросль мешала мне продвигаться вперед, еловые ветви царапали лицо. Терновник цеплялся за ноги. Щебенка хрустела и скатывалась вниз, пока я продирался сквозь кусты.
Очень скоро я совершенно сбился с пути, спутав шум воды с шелестом листвы, однако решил еще немного пройти вперед по склону: рано или поздно появится какой-то просвет.
Наконец я выбрался из леса, словно из-за театрального занавеса, и оказался на поляне. Мне просто повезло. Остановившись, я окинул взглядом уже знакомый пейзаж: круг скошенной травы до самого края пропасти. При свете луны поляна казалась серебристой. Несколько секунд передышки, чтобы собраться с мыслями, и я двинулся дальше. Лонгини-Сарразен сказал мне: «Дьявол подписался под преступлением». Значит, где-то здесь должен быть след, сатанинский знак. Но жандармы его не нашли. Один Сарразен вернулся на место преступления и разобрал эту подпись. Я уже стоял на краю скалы, как было в первый раз. Обернувшись к плоскогорью, я стал размышлять. Жандармы – безансонские профессионалы из Отдела оперативных расследований – обшарили здесь все: каждую пядь земли, каждый клочок травы. Что мог сделать я один, к тому же ночью?
Я сосредоточился на елях, окружавших поляну. Они напоминали фалангу воинов в черных Доспехах. А что, если жандармы ограничили поиски поляной? И никому не пришло в голову обшарить лес… Никому, кроме Сарразена.
Я поднялся по склону и остановился на границе леса. То, что я задумал, было немыслимо: в темноте обследовать землю, корни, стволы деревьев, чтобы найти неизвестно что. Решив не думать об этом, я зажег фонарь и погрузился в потемки. Начав с середины, я двигался по оси, на которой находилось тело, но в сотне метров от этого места. Наклонившись над землей, я пытался разглядеть хоть что-нибудь.
Так я осматривал каждый ствол, раздвигая ветки и заросли. Ничего. За десять минут я обшарил лишь несколько квадратных метров. Еловые ветки начинались совсем низко – если и была какая-нибудь надпись на коре, то не выше одного метра от земли. Согнувшись пополам, почти опустившись на колени, я продолжал искать, сосредоточившись в основном на деревьях.
Полчаса спустя я поднялся. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Все тело пылало и в то же время было охвачено холодом. Даже здесь, среди ветвей, ветер пронизывал меня насквозь. Я снова взялся за поиски, едва не зарывшись в иголки. Задыхаясь и стуча зубами, одной рукой я разгребал иголки, а другой ощупывал кору. Ничего.
И вдруг пальцами я ощутил линию. Длинный надрез, неровный, зигзагообразный. Я оборвал траву вокруг, чтобы она не загораживала свет фонарика. Сердце замерло. На коре отчетливо виднелась надпись, вырезанная ножом:
Это и есть подпись дьявола? За пятнадцать лет изучения богословия я ни разу не слышал такого термина. Я заметил еще кое-что. Буквы, вырезанные на коре, были неровными. Я узнал почерк. Так же была написана светящаяся надпись в исповедальне. «Я ЖДАЛ ТЕБЯ».
«Один враг, один и тот же», – подумал я, когда вдруг ощутил вибрацию: мобильник! Не сводя глаз с надписи, я выпутался из веток и нащупал карман.
– Алло?
– Pront…
Голос Каллаччуры, но очень плохая связь. Я повернулся и крикнул:
– Джованни? Ripetimi!
– Piu… tar…
– RIPETIMI! Повтори!
Повернувшись в другую сторону, я разобрал слова, словно уносимые резким ветром:
– Я тебе перезвоню… позже, если связь…
– НЕТ! Я тебя слышу. У тебя есть новости?
– Дело уже у меня. Все тот же бред: разложение, укусы, язык. Что-то невероятное.
– Жертва – женщина?
– Нет, мужчина. Лет тридцати. Но почерк, несомненно, тот же.
Значит, серийный убийца совершает очень похожие преступления и в других странах Европы. Убийца, который вообразил себя самим Сатаной…
– А рядом с телом были какие-то религиозные символы? Над ним надругались?
– Можно сказать, что да. У него во рту торчало распятие. Как будто… Ну, в общем, ты понимаешь.
– Дело было на Сицилии?
– Да, в Катании.
– А когда?
– В апреле двухтысячного года.
Я прикинул: география убийств, которые разделяло несколько лет, один и тот «modus operandi».[18] Сомневаться не приходится: серийный убийца. Итальянец продолжал:
– Прислать тебе досье? Мы…
– Нет. Я сам приеду.
