даже физически. Именно в эту секунду наши враги могли бы взять нас тепленькими, но они опоздали.
Я успел мобилизоваться и наметил план действий. Они наверняка видели не лучше нас и ориентировались только по звуку наших шагов. На их стороне было лишь численное преимущество и лучшее знание сада. Но нулевая видимость причиняла им те же неудобства, что и нам.
Я решил лишить их единственного ориентира: звуков. Я потащил Манон в сторону от парапета. Три больших шага – и, миновав ряд кустов, мы ступили то ли на газон, то ли на клумбу. На мягкую почву, не шуршавшую под ногами.
И тут мне пришла в голову еще одна идея: воспользоваться тишиной и приблизиться к нашим недругам. Они, скорее всего, предположат, что мы прячемся в кустах или за деревом. Но вряд ли догадаются, что мы идем им навстречу!
Я шел по траве, используя свободную руку как зонд, слегка касаясь листвы, трогая стволы деревьев. Снова хруст гальки. Они проходили всего в нескольких метрах слева от нас. Я сделал еще шаг. Рукой нащупал кору дерева и, прижав к себе Манон, поставил ее между стволом и собой. Она замерла, затаив дыхание, и я почувствовал холод, исходивший от ее волос, коснувшихся моего лица. Волос покойницы.
Тут это и случилось.
Лохмотья тумана расползлись, и в образовавшемся просвете появились наши враги. Целую секунду, показавшуюся мне вечностью, я мог их разглядывать. На них были черные кожаные пальто – в точности как во времена вермахта. Из рукавов торчали крюки, клинки, шила. Холодное оружие будто срослось с их плотью.
Они напоминали инвалидов войны, перешедших в иное измерение. Калек, ставших машинами убийства. Я представил себе ампутированные руки, замененные страшными устройствами, предназначенными для того, чтобы резать, снимать кожу, потрошить…
Мы оказались на настоящем карнавале ужасов. На одном из мужчин был противогаз, на другом – маска лекарей XVII века, врачевавших чуму, – длинный черный клюв, а над ним две дыры. Открытое лицо третьего поражало своим уродством. Его белая, как фарфор, кожа была вся иссечена шрамами. Я ничуть не сомневался, что эти раны он нанес себе сам. Живи во зле и для зла. Истязай себя и других.
У Манон так громко застучали зубы, что я закрыл ей рот ладонью. Было уже не до стратегии. Бежать. Куда угодно, прочь от этого кошмара. Я вышел из укрытия, огляделся и схватил Манон за руку. Она меня задержала и погладила по щеке. Я повернулся, чтобы встретить ее взгляд, но на месте девушки стоял убийца.
Он сжимал мои пальцы и медленно водил металлическим крюком по моему лицу, словно проверяя, насколько оно нежное.
Доля секунды вместила в себя тысячу впечатлений. Я разглядел все. Длинные волосы. Шрамы. Респиратор, закрывавший дыру, зиявшую на месте носа. Я видел, как зависает надо мной крюк с ременным креплением.
Металлический коготь со свистом разрезал туман. Я нырнул в белизну, чтобы уклониться от удара. Меня пронзила боль, идущая от плеча и взорвавшаяся под ребрами. Я выронил пистолет. Рот наполнился вкусом железа.
Негодяй второй раз занес надо мной оружие, но промахнулся и угодил в куст. Не ощущая ничего, кроме жгучей боли, я бросился на крюк и придавил его своим раненым плечом, увлекая злодея в своем падении. Несмотря на потерю крови и бившую меня лихорадку, я схватил обеими руками его запястье и, прижав коленом, так вывернул, что кость отвратительно хрустнула.
Я тут же отполз подальше. Убийца повернулся ко мне. Его пальто распахнулось, обнажив голую грудь. Кожа у него на теле так истончилась, так высохла, что казалась прозрачной. Было даже заметно, как пульсирует под этой рыбьей чешуей сердце. Я заполз под куст и нашел отлетевший туда крюк с ременным креплением. Я вцепился в него обеими руками и, глубоко порезав ладонь, повернул. Монстр уже снова ринулся в атаку, потрясая левой рукой с крюком.
Он бросился на меня. Я вмазал ему ступней по голени. Он полетел вперед рыбкой. Подняв свое оружие, я нацелился в его бьющееся сердце и зажмурился. Железное острие вошло в тело. Я почувствовал, как вскрылась артерия. На меня хлынула кровь. Я разжал веки и увидел прямо против себя жуткую рожу без респиратора, из всех отверстий которой с бульканьем лезли багровые пузыри. Я закусил губу, чтобы не взвыть, и откатился в сторону.
Монстр скрючился, сотрясаясь в агонии. Прямо у себя под боком я обнаружил Манон, в ужасе прижавшуюся к дереву. Я изо всех сил сжал ее в объятиях, чувствуя, как сотней огненных щупальцев меня охватывает боль. Сквозь стук крови в висках я различил шуршание удаляющихся по гравию шагов. «Невольники» ничего не видели, ничего не слышали. Они продолжали свой марш!
Где-то на земле валялся мой «глок». Я стал шарить вокруг и наткнулся на его рукоятку. Сунул оружие в карман и огляделся. Никого. Мы победили. Но рано было торжествовать. Снова под чьей-то тяжестью заскрипел гравий, и показались два неясных силуэта с мерцавшими в тумане белыми воротничками.
Священники.
Люди Замошского, которые искали нас по всему саду.
В ту же секунду по нашим ногам скользнула полоса света. Фары автомобиля. Значит, мы всего в нескольких метрах от проезжей части. Настоящая улица с настоящими автомобилями!
Я схватил Манон за руку, и мы продрались сквозь кусты, отделявшие нас от обыкновенного человеческого мира. Когда листва сомкнулась за нами, я представил себе, какая битва произойдет в Плантах.
Сатанисты против Божьего воинства.
Апокалипсис от Замошского.
93
Жить вопреки смерти.
Напрасно я повторял слова Замошского: «Началась война», это было слабым утешением. Кто отпустит мне грехи за всю пролитую кровь? Когда закончится эта бойня?
