– Вы лжете. Не приехали же вы сюда, чтобы разузнать о мушиных личинках!
– Клянусь, мне больше ничего не известно.
– И вы не знаете,
– Нет. Я затем и приехал, чтобы узнать.
Офицер взял свой стаканчик и подул на кофе. На какой-то миг я поверил, что он готов дать мне информацию, но ошибся.
– Скажу вам прямо, – отрезал он. – Мне известны ваше имя, имя вашего дивизионного комиссара и все остальное. Все это имеется в вашей регистрационной карте. Если вы уедете, то я не дотронусь до телефона. Но если завтра я узнаю, что вы все еще болтаетесь здесь… вас ждут большие неприятности!
Я медленно выпил кофе. В нем не было ни вкуса, ни запаха – он казался нереальным. Подделка, как и оказанный мне прием. Я поднялся и пошел к двери. Жандарм бросил мне вдогонку:
– У вас в распоряжении целый день. Вы вполне успеете посетить форт Вобан.
Я ехал к центру города, где находился офис агентства «Франс пресс». Оставив машину у площади Пастера, я углубился в пешеходный квартал. Агентство я разыскал с трудом: оно ютилось в мансарде жилого дома ничем не примечательной архитектуры. Жоэль Шапиро с наслаждением выслушал мою историю:
– Ничего не скажешь, они приняли вас с распростертыми объятиями!
Он был совсем молод, но уже с изрядной лысиной. Голый череп обрамляли кудряшки на манер лаврового венка. В качестве компенсации он отрастил козлиную бородку. Я продолжал обращаться к нему на «ты»:
– Чем ты объяснишь такое отношение?
– Заговор молчания. Они не хотят, чтобы что-нибудь просочилось.
– А ты со своей стороны за эти месяцы ничего нового не узнал?
Он захватил из коробки полную пригоршню кукурузных хлопьев – завтрака чемпионов:
– Глухо. Поверьте мне, все шито-крыто. А в моем положении не просто что-нибудь разнюхать.
– Почему?
– Я не местный. Здесь, в Юра, грязное белье на людях не стирают.
– А ты давно здесь?
– Полгода. Просился в Ирак, а получил Безак!
– Безак?
– Так они называют Безансон.
– Сарразен намекнул на необычную личность жертвы, Сильви Симонис.
– Здесь это важно.
– Речь о детоубийстве?
– Не то чтобы. Ничего не доказано. Было три других подозреваемых. И все закончилось ничем.
– Выходит, убийца так и не был найден?
– Нет. И вот Сильви Симонис сама умирает при подозрительных обстоятельствах. Представьте себе, что то же самое произошло бы с Кристиной Вильмен? Вдруг стало бы известно, что она убита?
– Корина Маньян заверила меня, что версия убийства не нашла подтверждения.
– Еще бы! Об этом решили молчать. Тем все и кончилось…
Я разглядывал полки под покатой крышей мансарды, забитые серыми папками с делами и коробками с фотографиями.
– У тебя есть статьи или фотографии того времени? Я имею в виду восемьдесят восьмой год.
– Нет. Мы держим у себя материалы только за последние десять лет, остальные возвращаем в центральный архив, в Париж.
– А разве в июне ты их снова не запрашивал?
– Запрашивал, но все отправил обратно. Да и материалов-то было немного.
– Вернемся к Сильви Симонис. У тебя есть снимки тела?
– Ни одного.
– Что тебе известно про аномалии в разложении трупа?
– Только слухи. Похоже, что местами он разложился до костей. Но зато лицо ничуть не изменилось.
– И больше ты ничего не узнал?
– Я расспросил Вальре, судмедэксперта из Безансона. По его словам, такое встречается нередко. Он привел мне примеры, когда за долгие годы тела совершенно не разложились, в частности тела канонизированных святых.
– Да, случается, что труп не разлагается совсем, но не бывает так, чтобы он разложился наполовину.
