инструменты. А Вальре продолжал:
– И вот еще любопытный момент… В грудной клетке я обнаружил лишайник, назначение которого мне совершенно непонятно. Я хочу сказать, что с процессами разложения он никак не связан. Инородное тело, которое убийца поместил под ребра.
– А что это за лишайник?
– Названия я не знаю, но у него есть одна особенность: он светится. Когда спасатели обнаружили тело, грудь светилась изнутри. Как сказали парамедики, настоящая тыква с горящей свечкой, как на Хэллоуин.
В мозгу у меня пульсировал вопрос: «Зачем?» Зачем подобная изощренность в подготовке трупа?
– С другими частями тела все проще, – продолжал эксперт. – Плечи и руки были едва затронуты трупным окоченением, которое наступает через семь часов после кончины и проходит в различных случаях за несколько дней. Что касается головы…
– А что с головой?
– Она была еще теплой.
– Как ему удалось этого добиться?
– Ничего удивительного. Женщина умерла незадолго до того, как ее обнаружили. Вот и все.
– Вы хотите сказать…
– Что Сильви Симонис была жива, когда с нею все это проделывали. Она умерла от боли. Не могу точно сказать, когда именно, но наверняка в конце этой пытки. Об этом свидетельствует состояние лица. Кроме того, в том, что осталось от ее печени и желудка, я обнаружил следы начинавшегося гастрита и язвы двенадцатиперстной кишки, а это говорит о сильнейшем шоке. Агония Сильви Симонис продолжалась несколько суток.
У меня шумело в голове, от ужаса сдавило виски.
Вальре добавил:
– Образно говоря, он убил ее теми же инструментами, к каким прибегает сама смерть. Ничего не забыл. Даже насекомых.
– Значит, это он поместил их в тело?
– Да, он их вводил в раны, под кожу. Каждый раз он выбирал тот вид некрофагов, который соответствовал данной стадии разложения: мухи
– Значит, он разводит этих насекомых?
– Вне всякого сомнения.
Несмотря на гул в голове, я сумел выделить несколько опорных точек: химик, лаборатория, питомник для выведения насекомых… Это были уже следы, чтобы найти негодяя.
– В наших краях живет один из лучших энтомологов Европы, специалист по подобным насекомым. Он помогал мне при вскрытии.
Вальре записал на визитной карточке имя энтомолога: Матиас Плинк – и указал подробный адрес.
– У него тоже есть питомник для разведения насекомых?
– Это основа его исследований.
– Значит, он может быть в числе подозреваемых?
– А вас со следа не собьешь. Поезжайте к нему, поговорите. Составьте свое представление. По-моему, он странный, но не опасный. Его питомник насекомых у горы Узьер по дороге в Сартуи.
Я снова склонился над фотографиями, пытаясь разглядеть детали. Вздувшиеся от газов ткани. Глубокие раны, кишащие мухами. Белые черви, присосавшиеся к розовым мышцам… Несмотря на холод, по спине у меня стекали крупные капли пота.
– А других признаков насилия вы не заметили? – спросил я.
– Вам что, этого мало?
– Я имею в виду насилие другого рода. Например, следы побоев, признаки применения силы при похищении…
– Есть, конечно, следы связывания, но главное – следы от укусов.
– Укусов?
Врач колебался. Я вытер пот, застилавший мне глаза.
– Это не человек и не животное. По моим наблюдениям, это «нечто» обладает огромным количеством зубов или даже скорее клыков, торчащих в разные стороны. Что-то вроде челюсти с хаотично растущими зубами.
В моем сознании всплыл образ Пазузу, ассирийского демона из коллекции Люка. Тварь с хвостом скорпиона мечется по лаборатории и склоняет свою морду летучей мыши над распростертым телом. Я явственно слышал ее хриплое урчание, звуки, которые она издавала, раздирая живую плоть. Дьявол. Дьявол во плоти, совершающий преступление…
Вальре пришел на помощь:
– Единственное, что приходит мне в голову, – это дубинка, утыканная зубами животного. Гиены или другого хищника. Во всяком случае, это было орудие, снабженное ручкой. И вероятно, он наносил им удары по телу Сильви Симонис в разных местах: по рукам, по груди, по бокам. Но вместе с тем есть и весьма
