— Что не дает мне покоя, — говорил доктор Труффо, — так это вопиющая бессмысленность этого преступления. Получается, что столько людей погубили совершенно напрасно. Золотой Шива оказался в Сене, а убийца остался с пустыми руками.
Фандорин, который в обсуждениях участвовал редко, а больше помалкивал, на сей раз счел нужным высказаться:
— Не совсем так. У преступника остался п-платок.
— Какой платок? — не понял доктор.
— Индийский, расписной. В к-который, если верить газете, убийца завернул похищенного Шиву.
Эта шутка была встречена несколько нервным смехом.
Врач картинно развел руками:
— Ну разве что платок.
Внезапно профессор Свитчайлд встрепенулся и сдернул с носа очки — этот жест обозначал у него сильное волнение.
— Вы зря смеетесь! Я ведь интересовался, какой именно из платков похищен. О, господа, это весьма необычный кусок материи, с ним связана целая история. Слышали ли вы когда- нибудь об Изумрудном Радже?
— Кажется, это какой-то легендарный индийский набоб? — спросила Кларисса.
— Не легендарный, а вполне реальный, мадам. Так называли раджу Багдассара, правителя Брахмапурского княжества. Княжество расположено в большой плодородной долине, со всех сторон окруженной горами. Раджи ведут происхождение от великого Бабура и исповедуют ислам, однако это не мешало им на протяжении трехсот лет мирно править своей маленькой страной, большинство населения которой составляют индуисты. Несмотря на религиозные различия между правящей кастой и подданными, в княжестве ни разу не было восстаний и распрей, раджи богатели, и ко времени Багдассара брахмапурский род считался самым богатым во всей Индии после хайдарабадских низамов, которые, как вам, конечно, известно, затмевают богатством всех монархов, включая королеву Викторию и русского императора Александра.
— Величие нашей королевы не в размерах ее личной сокровищницы, а в богатстве ее подданных, — строго сказала Кларисса, несколько уязвленная этим замечанием.
— Безусловно, — согласился Свитчайлд, которого уже понесло — не остановишь. — Однако богатство брахмапурских раджей было совершенно особого рода. Они не копили золота, не набивали сундуки серебром, не строили дворцов из розового мрамора. О нет, на протяжении трехсот лет эти владыки знали только одну страсть — драгоценные камни. Известно ли вам, что такое «брахмапурский стандарт»?
— Кажется, какой-то тип огранки алмаза? — неуверенно предположил доктор Труффо.
— «Брахмапурский стандарт» — это ювелирный термин, которым обозначают алмаз, сапфир, рубин или изумруд, ограненный особым образом и размером с грецкий орех, что соответствует ста шестидесяти тандулам, то есть восьмидесяти каратам веса.
— Но это очень большой размер, — удивился Ренье. — Такие камни встречаются крайне редко. Если мне не изменяет память, сам алмаз «Регент», украшение французской государственной сокровищницы, ненамного больше.
— Нет, лейтенант, алмаз «Питт», он же «Регент», больше почти вдвое, — с авторитетным видом поправил моряка профессор, — но восемьдесят каратов, особенно если речь идет о камнях чистой воды, — это очень много. Так вот, дамы и господа, представьте себе, что у Багдассара таких камней, причем самого безупречного качества, было пятьсот двенадцать!
— Это невозможно! — воскликнул сэр Реджинальд.
А Фандорин спросил:
— П-почему именно пятьсот двенадцать?
— Из-за священного числа 8, — охотно объяснил Свитчайлд. — 512 это 8 х 8 х 8, то есть восьмерка в трех измерениях, в кубе, так называемое «идеальное число». Здесь, безусловно, проявляется влияние буддизма, относящегося к восьмерке с особым почтением. В северо-восточной части Индии, где находится Брахмапур, религии переплетены весьма причудливым образом. Но самое интересное, где и как хранилось это сокровище.
— И где же оно хранилось? — с любопытством спросила Рената Клебер.
— В простом глиняном ларце, лишенном каких-либо украшений. В 1852 году, еще молодым археологом, я был в Брахмапуре и встречался с раджой Багдассаром. На территории княжества, в джунглях, обнаружили развалины древнего храма, и его высочество пригласил меня дать оценку находке. Я провел необходимые исследования, и что вы думаете? Выяснилось, что храм этот был построен еще во времена царя Чандрагупты, когда…
— Стоп-стоп-стоп! — прервал ученого комиссар. — Про археологию вы нам расскажете в другой раз. — Давайте-ка вернемся к радже.
— Ах да. — Профессор захлопал ресницами. — В самом деле, так будет лучше. В общем, раджа был мной доволен и в знак особого расположения показал мне свой легендарный ларец. О, я никогда не забуду этого зрелища! — Свитчайлд зажмурился. — Представьте себе темное подземелье, где возле двери горит один-единственный факел, вставленный в бронзовую скобу. Мы были вдвоем — раджа и я, приближенные остались за массивной дверью, которую охраняла дюжина стражников. Я толком не разглядел устройства сокровищницы — глаза не успели привыкнуть к полумраку. Слышал только, что его высочество грохочет какими-то замками. Потом Багдассар обернулся ко мне, и я увидел в его руках землистого цвета куб, кажется, довольно тяжелый. Размером он был… — Свитчайлд открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Все слушали, как зачарованные, а Рената Клебер даже по-детски приоткрыла губы. — Ну не знаю. Пожалуй, с шляпку мисс Стамп, если положить этот головной убор в квадратную коробку. — Все, как по команде, заинтересованно уставились на крошечную тирольскую шляпку с фазаньим пером. Кларисса выдержала сие public scrutiny[6] с исполненной достоинства улыбкой — как учили в детстве. — Более всего куб этот походил на обычный глиняный кирпич из тех, что используют для строительства в тех местах. Позднее его высочество объяснил мне, что грубая, монотонная поверхность глины гораздо лучше подчеркивает великолепие игры и света камней, чем золото или слоновая кость. В этом я имел возможность убедиться. Багдассар медленно поднес усыпанную перстнями руку к крышке ларца, стремительным жестом откинул ее, и… Я ослеп, господа! — Голос профессора дрогнул. — Это… Это невозможно передать словами! Вообразите таинственное, мерцающее, многоцветное сияние, выплеснувшееся из темного куба, и заигравшее радужными бликами на мрачных сводах подземелья! Круглые камни были уложены в восемь слоев, и в каждом по шестьдесят четыре граненых источника нестерпимого блеска! Эффект, безусловно, еще более усиливался из-за подрагивающего пламени единственного факела. Я так и вижу перед собой лицо раджи Багдассара, омытое снизу этим волшебным светом…
Ученый снова закрыл глаза и умолк.
— А сколько, к примеру, стоят эти цветные стеклышки? — раздался скрипучий голос комиссара.
— В самом деле, сколько? — оживленно подхватила мадам Клебер. — Скажем, в ваших английских фунтах?
Кларисса слышала, как миссис Труффо довольно громко шепнула мужу:
— She's so vulgar![7] — Однако откинула с уха свои бесцветные завитушки, чтобы не упустить ни единого слова.
— Знаете, — добродушно улыбнулся Свитчайлд, — я задавался этим вопросом. Ответить на него непросто, поскольку цена драгоценных камней колеблется в зависимости от рынка, но по состоянию на сегодняшний день…
— Да-да, уж пожалуйста, на сегодняшний, без времен царя Чандрагупты, — буркнул Гош.
— Хм… Я точно не знаю, сколько именно у раджи было бриллиантов, сколько сапфиров и сколько рубинов. Но мне известно, что больше всего он ценил изумруды, за что и получил свое прозвище. За годы его правления было приобретено семь бразильских изумрудов и четыре уральских, причем за каждый из них Багдассар отдал по бриллианту, да еще и приплатил. Видите ли, у каждого из его предков был свой любимый камень, которому тот отдавал предпочтение перед прочими и старался приобрести в первую очередь. Магическое число 512 было достигнуто еще при деде Багдассара, и с тех пор главной целью правителя стало не увеличение количества камней, а повышение их качества. Камни, чуть-чуть не дотянувшие до совершенства или почему-либо не пользовавшиеся расположением правящего князя, продавались — отсюда и слава «брахмапурского стандарта», понемногу распространявшегося по миру. Взамен в ларец помещались иные, более ценные. Маниакальная одержимость «брахмапурским стандартом» доходила у предков Багдассара до безумия! Один из них купил у персидского шаха Аббаса Великого желтый сапфир весом в триста тандулов, заплатил за это чудо десять караванов слоновой кости, но камень был больше положенного размера, и ювелиры раджи отсекли все лишнее!
— Это, конечно, ужасно, — сказал комиссар, — но все-таки давайте вернемся к цене.
Однако на сей раз повернуть индолога в нужное русло оказалось непростое.
— Да погодите вы с ценой! — невежливо отмахнулся он от сыщика. — Разве в ней дело? Когда речь идет о благородном камне такого размера и качества, вспоминаешь не о деньгах, а о волшебных свойствах, издревле ему приписываемых. Алмаз, например, считается символом чистоты. Наши предки проверяли верность своих жен таким образом: клали алмаз спящей супруге под подушку. Если она верна, то немедленно обернется к мужу и, не просыпаясь, его обнимет. Если же изменяет, то заворочается и попытается сбросить камень на пол. И еще алмаз слывет гарантом непобедимости. Древние арабы верили, что в сражении победит тот полководец, который обладает алмазом большей величины.
— Древние арабы осибарись, — внезапно прервал вдохновенного оратора Гинтаро Аоно.
Все изумленно уставились на японца, очень редко принимавшего участие в общей беседе и никогда никого не перебивавшего. Азиат же поспешно произнес все с тем же смешным акцентом:
— В академии Сен-Сир нас учири, сьто бургундский герцог Карр Смерый специарьно взяр в сразение с сьвейцарцами огромный армаз «Санси», но это не спасро его от поразения.
Клариссе стало жаль беднягу — в кои-то веки вздумал блеснуть познаниями и так некстати.
Реплика японца была встречена гробовым молчанием, и Аоно мучительно покраснел.
— Да-да, Карл Смелый… — недовольно кивнул профессор и договорил уже без прежнего пыла. — Сапфир символизирует преданность и постоянство, изумруд развивает остроту взгляда и дальновидность, рубин оберегает от болезней и сглаза… Но вы спрашивали о стоимости сокровищ Багдассара?
— Я понимаю, что сумма баснословно велика, но все же могли бы вы хотя бы приблизительно предположить, сколько в ней нулей? — отчетливо, словно обращаясь к тупому ученику, произнесла мадам Клебер, лишний раз продемонстрировав, что жена банкира всегда таковой остается.
Кларисса же с удовольствием послушала бы еще про волшебные свойства драгоценных камней, разговора о деньгах она предпочла бы избежать. Кроме всего прочего, это еще и вульгарно.
— Итак, давайте прикинем. — Свитчайлд вынул из кармана карандаш и приготовился писать на бумажной салфетке. — Раньше самым дорогим камнем считался алмаз, но после открытия южноафриканских копей он заметно упал в цене. Крупные сапфиры встречаются чаще, чем другие драгоценные камни, и потому в среднем вчетверо дешевле бриллиантов, но это не относится к желтым и звездчатым сапфирам, а именно они составляли в собрании Багдассара большинство. Чистые сверхбольшие рубины и изумруды крайне редки и ценятся выше бриллиантов такого же веса… Хорошо, для простоты представим, что все 512 камней — бриллианты, причем одинаковой стоимости. Вес каждого, как я уже сказал, 80 каратов. По формуле Тавернье, которой пользуются ювелиры всего мира, стоимость одного камня вычисляется так: берется рыночная цена однокаратного алмаза и умножается на квадрат количества каратов, содержащихся в данном камне. Получается… Однокаратный бриллиант стоит на Антверпенской бирже фунтов пятнадцать. Квадрат восьмидесяти — это шесть тысяч четыреста. Умножить на пятнадцать… М-м… Девяносто шесть тысяч фунтов стерлингов — вот цена среднего камня из брахмапурского ларца… Умножить на пятьсот двенадцать… Около пятидесяти миллионов фунтов стерлингов. А на самом деле еще больше, потому что, как я вам уже объяснил, цветные камни такого большого размера ценятся дороже бриллиантов, — торжественно подытожил Свитчайлд.
— Пятьдесят миллионов фунтов? Так много? — осипшим голосом спросил Ренье. — Но ведь это полтора миллиарда франков!
У Клариссы перехватило дыхание, она уже не помнила о романтических свойствах камней, потрясенная астрономической суммой.
— Пятьдесят миллионов! Да это половина годового бюджета всей Британской империи! — ахнула она.
