счастье с одним из Транкавелей. Даже от совсем юного и безрассудно влюбленного Хайме меня иногда бросало в дрожь.
— Надеюсь, я не произвожу подобного впечатления?
— Нет, шевалье. Вы просто чужой. Чужой для Франции, Наварры или Англии. Это очень заметно. Вот хотя бы… Вы католик?
— Нет, — честно ответил Казаков. — Как это по вашему? Ortodox? Византийская вера, принятая в Константинополе? Очень похоже на католицизм, разница только в непризнании Папы вселенским патриархом и двух словах молитвы «Символ веры».
— Да, я слышала, — кивнула Беренгария. — Монахи мне объясняли. Схизматики утверждают, будто Святой Дух происходит только от Отца, а римский престол полагает, что от Отца и Сына. Так вот, вы, пусть и немного по-другому — верите, вы христианин. А Транкавели не верят ни во что. Нет, они прилежно ходят в церковь на мессы — я сама видела, как старый граф стоял вместе с моим папой на Рождество перед алтарем. Но это только видимость. Фиглярство. Балаганный фарс.
Беренгария умолкла, скорее всего, не желая развивать неприятную для нее тему.
«Все-таки она очень умная, — размышлял Казаков, разгуливая утром по коридору замка Танкреда. — Принцесса моментально заметила то, что в привычном для нее мире, я чужак. И полагает, что чуждость происходит из-за разницы в конфессиях и оттого, что я приехал очень издалека… Эх, Беренгария, знала бы ты,
Из покоев Элеоноры вышла молчаливая и худощавая мадам де Борж, пристально осмотрела оруженосца, но, как всегда ничего не сказав, отправилась в комнату Беренгарии. Предосудительного замечено не было, да и не будет. Все следы ночного приключения старательно заметены — как же, учены.
«Хотелось бы знать, — подумал Сергей, — каким образом предохраняются здешние дамы? Нежелательная беременность во все времена являлась проблемой… Беренгария общалась с мужчинами четыре года и по сей день не влипла. Значит, что-то есть. Травы какие-нибудь?.. Впрочем, на моих глазах она ничего особенного не потребляла. Или?..»
Казаков едва не взвыл. Если его мысль была правильной, то вывод напрашивался простейший: милейшая Элеонора подставила мессира Сержа столь серьезно, что теперь не выпутаешься! Ладно, можно смириться с тем, что королева-мать запросто использовала никому не известного оруженосца в своих целях. Ведь ясно, как день — его приставили к Беренгарии, чтобы подразнить Ричарда. Львиное Сердце с дамами постельным образом не общается, по крайней мере, сейчас, а Элеоноре требуется наследник. Вернее, гарантия появления наследника. Логическая цепочка выстраивается самая пошлая.
— Полнейшая жопа, — прошептал Сергей на славянском. — Тут и уверуешь, что заразился от Гунтера паранойей. Да нет, не может быть! Слишком хитро и слишком импровизированно. Но все свидетельствует в пользу Элеоноры, а отнюдь не в мою.
«Элеонора знает, что я ни с кем не знаком и приехал из чужой для Европы страны, — напряженно раздумывал Казаков. — Правильно вчера заметила Беренгария — королевам изменяют с горничными. А королям, сколь это не обидно для вашего достоинства, мессир Серж, изменяют с малоизвестными иностранцами, которые теоретически могут благополучно исчезнуть, уехав домой или внезапно скончавшись. Никакие родственники не станут доискиваться. Пропал — и все тут! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Нет, не верю! Что, если пойти прямо к Элеоноре и спросить в лоб? Неожиданная атака — лучший способ защиты!»
Казаков вошел в небольшой «предбанник», отделявший спальню королевы от переходов замка, раскланялся с пожилыми камеристками Элеоноры и вопросительно посмотрел на дверь. Дамы расступились. Вероятно, получили указание аквитанской авантюристки впускать мессира Сержа незамедлительно.
— Ваше королевское величество?
Элеонора, облаченная в пышную ночную рубашку, полусидела на постели короля Танкреда, укрытая по грудь шерстяным пледом, и завтракала.
— О! Шевалье! Вы, наверное, еще ничего не кушали! Возьмите с моего подноса яблоко, я все равно так много не съем. Как провели ночь?
— Ночь была замечательна. Принцесса оказалась ко мне благосклонна, — напрямую бухнул Казаков, подчиняясь жесту королевы-матери и присаживаясь на постель в ее ногах. Элеонора только подняла правую бровь.
— Тогда, судя по лицу, вас беспокоит утро?
«Ох, догадлива! Теперь точно ясно, что она все заранее знала и рассчитала! Теперь отступать поздно. И плевать, что Элеонора может запросто устроить мне массу неприятностей…»
— Беспокоит, — еще настырнее продолжил разведку боем Сергей. — Какова же отведенная мне роль, ваше величество? Незаметно уйти в сторону или продолжить задуманную вами игру?
— Расскажите все с самого начала, мессир, — спокойнейшим тоном посоветовала королева-мать. — Все ваши мысли, подозрения и впечатления. Не думайте, что вы меня обидите. Говорите правду.
Казаков и сказал правду. Попытался в четких и коротких фразах обрисовать коварнейший замысел аквитанки. Любая женщина, которой рассказали бы такое о ней самой, всерьез оскорбилась бы, но Элеонора лишь расхохоталась, да так, что пролила прозрачное желтоватое вино из серебряного стаканчика себе на рукав.
— Боже мой! Мессир Серж, я вас недооценила! Признаться, перед тем, как обустраивать эту интрижку, мне непременно следовало посоветоваться с вами! Возьмите быстрее бокал, иначе я все разолью…
Казаков взял и допил. Он не видел тут ничего смешного.
— Вы абсолютно правы, сударь, — уже позначительнее сказала королева-мать. — Я вас использовала. Удивительно, вы один из немногих, кто осмеливался бросить мне обвинение в лицо… Нет- нет, я не сержусь. Да, я хотела, чтобы Ричард, увидев вас с Беренгарией, взревновал. В конце концов, он король и весьма хорош собой, а принцесса вдруг отдает предпочтение безродному оруженосцу с непримечательной внешностью. Мы с наварркой вместе придумали этот план. Надеялись, что Ричарда проймет хотя бы посвященное вам лэ, которое Беренгария спела на состязании менестрелей. Получилось плохо — у моего сына голова забита совсем другим, этого я не учла. Безденежье, заботы об армии, Бертран де Борн… Впрочем, это только мои дела. Вы полагаете, что я намеренно оставила вас возле спальни Беренгарии? Да, каюсь, есть грех. Но учитывайте, что я женщина, пусть и постарше вас обоих лет на сорок. В возрасте Беренгарии у меня была масса любовников, не считая холодного и постылого мужа. Вчера вы Беренгарии понравились, и я сочла необходимым приблизить вас к принцессе. В противном случае она обязательно кинулась бы искать приятеля на стороне — знаю я наваррок… Еще неизвестно, чем бы все кончилось. А сейчас я видела и знала все. Вы, мессир Серж, ошиблись дважды. В ваших предположения о возможном наследнике и вашей участи.
— Поясните, ваше величество, — попросил Казаков, оставаясь настороженным. Если королева лгала ему в глаза, то, надо признаться, делала это на редкость умело.
— Наследник должен быть по крови только Плантагенетом, — без тени улыбки сказала Элеонора. — Кровь столь же свята, как и таинства Церкви. Не бойтесь, Беренгария от вас не понесет. Это секреты исключительно женские. Хотя в вашем возрасте следовало бы о них знать… Извините за неприятные слова, но, по-моему, лежащие за Польшей и Венгерским королевством русские земли справедливо полагаются варварскими. Вы не догадываетесь о самых простых вещах! Во-вторых. Никто не собирается травить вас цикутой или подстерегать с кинжалом в темной арке. Конечно, при условии, что вы будете скромны и молчаливы. Но вы же дворянин? И потом, разве вы хотите опорочить Беренгарию? Она была с вами мила и… э-э… гостеприимна. Вы наверняка питаете к принцессе дружеские чувства…
— Если не ошибаюсь, ее уже опорочили в глазах высшей знати, когда я постоянно таскался за ней прошедшей ночью, — неуверенно ответил Казаков.
— Пустяки! — отмахнулась Элеонора. — Обыкновенное светское ухаживание, и не такое случается. Удивительнее было бы другое. Вообразите, красавица Беренгария сидит в одиночестве и скучает! Хотя Ричард постоянно любезничает с Бертраном де Борном, за принцессой никто не осмелился бы приударить — дворяне опасаются вспыльчивого нрава Ричарда, вдобавок он еще и король, скудоумный, но
