выяснить это вечером, после мессы. Вдруг господин архиепископ расскажет?
А вот витражи в церкви были прекрасны… Два длинных, аркообразных окна вытягивались справа и слева от алтаря. На правом красовался покровитель Англии — святой Георгий в лазурном плаще. Всадник увлеченно тыкал копьем в дракона, казавшегося до смешного маленькой и безобидной ящеркой, а красная лошадь драконоборца почему-то косилась на валяющегося у нее под ногами змея с явным сочувствием. Левый витраж представлял изображение архангела Михаила, стоящего в патетической позе и державшего в руках огненный меч.
Внимание Гунтера снова обратилось к алтарю, так как хор закончил гимн «Gloria in exelsis Deo»,[71] после чего архиепископ Годфри, подняв обе руки, благословил паству и возгласил:
— Oremus![72]
Храм погрузился в тишину. Все люди опустились на колени, а Гунтер, замешкавшийся и позабывший обычаи римской церкви, вдруг остался стоять один среди сотен коленопреклоненных прихожан и, только когда Годфри метнул на него с алтаря недоумевающий взгляд, тоже встал на правое колено.
Люди молились в молчании, и германец мысленно просил Небесный Престол только об одном:
«Господи, дай нам согласия, терпимости и смирения! Господи, спаси и помилуй всех нас, рабов твоих Мишеля и Гунтера, и всех друзей их, короля Ричарда, архиепископа Годфри, барона Александра де Фармер, святого отца Колумбана Ирландского и всех прочих людей, с кем мне довелось повстречаться в этом мире…»
Некоторое время еще играл орган, вскоре Годфри начал читать Коллекту,[29] закончив ее словами:
— …Через Господа нашего Иисуса Христа, Сына Твоего, Живущего и Царствующего с Тобой в единстве Духа Святого, Бога, во все веки веков.
— Amen, — отозвался храм. Вечеря была закончена и сэр Мишель, с трудом вернувшийся из горних высей на землю, сосредоточился, вспомнил о насущном и дернул Гунтера за рукав:
— Пошли к воротам епископского дома. Годфри явится туда…
«Такое впечатление, — подумал Гунтер с сарказмом, — будто здесь бенефис нашей кинозвезды Ольги Чехофф, а мы, как два поклонника, ждем ее выхода и собираемся взять автограф. Надо сходить на рыночную площадь и купить букет. Однако, Годфри наверняка не оценит…»
Когда они пробрались через пустеющие к вечеру торговые лавки к воротам дома епископа Гильома и увидели, что лошади вместе с грузом в целости и сохранности, сэр Мишель снова обратился к стражнику:
— Эй, милейший… Годфри, граф Клиффорд, архиепископ Кентербери и всей Англии дома?
Стражник, мужик уже в годах, с седыми усами и шарообразным брюшком, глянул на рыцаря и сказал недовольно:
— Дома он, сударь. Как прикажете доложить о себе?
— Мишель де Фармер, баронет, Джо… Гунтьер де Райхерт, оруженосец.
«Наконец-то! — хихикнул про себя германец. — По-моему, впервые Мишель назвал меня нормальным именем! Прогресс…»
— А-а! — просиял солдат и кинул на своих взгляд, в котором явно читалось: «Это не заговорщики и не злодеи», — Его святейшество ждет вас. Прошу пожаловать, господа!
Знаком уважения к гостям послужило то, что их лошадей от приворотной коновязи мгновенно перевели во двор, а один из стражей проследовал впереди, показывая дорогу.
Привыкший к «мрачному Средневековью» Гунтер с изумлением не обнаружил в доме епископа ни темных коридоров, ни изможденных слуг или мрачных громил-охранников. Освещенные десятками ярких масляных ламп проходы — кроме тех, где не встречалось окон — были до половины человеческого роста обшиты деревянными резными панелями, а выше, к потолку, затянуты гобеленами с вытканными на них библейскими и военными сценами. Порой навстречу попадались толстые, выглядевшие добродушными монахи с выбритыми на макушке тонзурами, а один раз мимо прошел даже священник в полном облачении…
«Хочу быть епископом! — подумал Гунтер. — Красивый, удобный дом, разве что без электричества. Так это дело поправимое. Раз уж мне позволено переделывать историю, то почему бы не соорудить генератор и лампочки? Зря меня в летном училище по физике шпыняли, что ли?»
Сэр Мишель, Гунтер и страж поднялись на второй этаж, распахнулась дверь покоя, за которой открылась скромная комната, устланная ткаными коврами, со столом мореного дуба и несколькими деревянными жесткими креслами с высокими спинками. В одном из кресел, потягивая вино из серебряного кубка, восседал крупный чернобородый мужчина. Годфри, граф Клиффорд, архиепископ Кентерберийский.
Сэр Мишель блаженствовал. Плохих вин здесь не подавали, на столе встречались исключительно сладкое анжуйское, белое гиеньское да красное кальвадосское. Из-за отсутствия пива никто, кроме Гунтера, не страдал, потому что германцу не очень нравились ароматизированные напитки, наподобие тех, что готовили греки — некоторые вина откровенно воняли смолой, корицей или гвоздикой. Так что Гунтер, в отличие от на глазах раздувающегося от вина рыцаря, больше налегал на еду, тоже изряднейше приправленную всякими специями и несколько пересоленную.
Его святейшество архиепископ решил прежде накормить своих гостей, не утруждая разговорами, да и сам предавался греху чревоугодия с видимым наслаждением. Пока Годфри поглощал громадные ломти кабаньего окорока, Гунтер незаметно разглядывал королевского сына и пришел к выводу, что историки были правы: призвание Годфри — война и сражения, а не тихая жизнь священника. Обычно в книгах Плантагенетов описывали крупными и темноволосыми, с широкими скулами и большими, далеко расставленными глазами. Разве что Ричард был блондином. Как и сводные братья, Годфри носил короткую окладистую бороду, и вообще, если вспоминать книжные изображения, более походил на принца Джона.
Наконец, архиепископ (между прочим, сейчас облаченный в мирскую одежду) отодвинул блюдо, утер рот рукавом и взглянул на Мишеля.
— Рассказывай, — проговорил Годфри. — Ты меня утром изрядно заинтересовал. Откуда тебе известно про исмаилитов и письма короля Гвидо?
Язык у сэра Мишеля слегка заплетался, но все же он сумел более-менее внятно изложить историю своего поступления на службу к Аржантанскому бейлифу, рассказать, как господин д'Эмери собрал рыцарей графства, дав им поручение найти хотя бы следы наемников, и сагу о Понтии Ломбардском, завершенную словами: «…Попросту говоря, в Англию он уехал. Вчера. И нам туда нужно.»
— Очень хорошо, — кивнул Годфри. — Не думаю, что вы правы, подозревая христианского рыцаря, но слуги-сарацины наводят на размышления. Нужно в Англию? Я отплываю вместе со свитой завтра утром. Буду очень рад, если ты, Мишель, вместе с оруженосцем отправишься со мной. Однако предупреждаю — по пути могут случиться всякие неожиданности, благо в Лондоне меня не особо ждут. Не опасаешься попасть в подземелья Тауэра?
— Это как? — сэр Мишель даже немножко протрезвел от неожиданности. — За что?
— За то, что в Дувр ты прибудешь на моем корабле и вместе с архиепископом Кентерберийским, — неожиданно Годфри задал вопрос, по мнению Гунтера, мало относящийся к теме разговора: — Вы, судари мои, слышали о господине Уильяме де Лоншане?
— Конечно, — кивнул рыцарь. — Насколько я знаю, он замещал архиепископа Кентербери и сейчас сидит наместником Ричарда. Если между нами, сэр, то, по-моему, Лоншан удивительный ублюдок. Бароны им очень недовольны.
— А с чего им быть довольными? — голос Годфри изменился, став жестким и немного злым: — Этот сукин сын разорил страну, не без помощи, конечно, нашего короля. Ричарда можно простить — все-таки он ничего не понимает в управлении государством, а деньги собирает на святое дело возвращения Гроба Господня. Но Лоншан не заслуживает даже малейшего снисхождения. Вас, кстати, интересует, как я стал архиепископом? Вся заслуга принадлежит вдовствующей королеве Элеоноре и все тому же мэтру Лоншану. Давайте лучше расскажу все по порядку, ничего не скрывая. Благо тебе, Мишель, я могу доверять.
