чиновничьим канцеляриям Холма, свидетельствовали о неустанной работе. Эрин Дел Аглиос распорядился о строительстве исследовательского комплекса после войны с Цардом, что, с одной стороны, явилось свидетельством официального признания ценности научных достижений, а с другой — должно было обеспечить ученым и их делу должный уровень безопасности. Даже Гестерису пришлось потерять время на досмотр при входе, прежде чем его пропустила бдительная стража.
Гестерис заставил себя не задерживать взгляд на исписанных мелом досках, покрытых цифрами, схемами и формулами, которыми изобиловали стены, и не стал гадать, что же происходит в мастерских и какая наука может потребовать столько огня, звона молотков и окриков. В мастерской стояла невыносимая жара, кузнечные горны поддерживали пламя, и было не продохнуть от копоти.
Он направился к Д'Алинниусу, который двинулся ему навстречу, стуча тростью по каменному полу, хотя каждый шаг причинял ему боль.
— Ты хорошо выглядишь, Орин. — Гестерис постарался побыстрее преодолеть разделявшее их расстояние и избавить ученого от болезненных усилий.
Д'Алинниус остановился и оглядел его одним здоровым глазом, слегка наклонив голову, чтобы получше сфокусировать взгляд. При этом взору Гестериса предстала зарубцевавшаяся плоть на месте левого уха и проплешины там, где выжженные волосы так больше и не выросли.
— Идиотское вранье, — прошамкал Орин сквозь сломанные и недостающие зубы. — С тех пор, как это было правдой, прошло десять лет.
— Тогда сядь и перестань изображать атлета.
— Ну уж двигаться я пока способен. — Д'Алинниус скривился — Кроме того, сенатор, если я стану рассиживаться, ты не увидишь то, за чем пришел. Идем.
Гестерис склонил голову и последовал за Д'Алинниусом к самой маленькой из трех мастерских. Мозг ученого по-прежнему рождал блистательные идеи, и его жажда познания оставалась неутолимой, однако теперь тем, кто имел с ним дело, приходилось терпеть его желчность и раздражительность. Гестерис не осуждал ученого, ведь Фелис Коройен, виновница его нынешнего состояния, все еще разгуливала на свободе.
Д'Алинниус левой рукой с тремя пальцами ухватился за дверную ручку и потянул вниз. Хорошо еще, что канцлер оставила ему большие пальцы, хотя впоследствии, надо думать, сочла это упущением. Стоило двери открыться, как из-за нее в нос ударил едкий, кислотный запах. Сенатор вошел в комнату, почти пустую, если не считать стоявшего вертикально, привинченного к полу металлического листа с основанием футов в десять. Позади него три человека колдовали над чем-то на маленьком столе. На другом конце комнаты, в свете единственного чадящего факела, были видны выбоины на стенах и разбросанные по полу щепки.
— Вижу, ты добился немалого успеха.
— Стал бы я тебя звать попусту, — буркнул Д'Алинниус. — И твоего времени жалко, и мне самому дурацкими любезностями заниматься некогда.
— Такой подход к делу заслуживает уважения, — кивнул Гестерис. — Ну и что у тебя на сей раз получилось?
В кои-то веки глаз Д'Алинниуса радостно блеснул, и он почти улыбнулся.
— Поразительное открытие. Опасное, но поразительное. И мы готовы тебе его продемонстрировать. Да, друзья?
Один из его помощников поднял голову и оторвался от своих занятий.
— Когда ты пожелаешь, мастер.
— Сейчас самое подходящее время.
— Да, мастер.
Гестерис заметил, что у помощника нет бровей, а все лицо красное, словно его натерли песком. Он взял металлическую флягу и пошел с ней к дальнему концу мастерской. Тем временем двое его товарищей подняли грубо вырезанное из дерева изображение человека, стоявшее в углу, и понесли туда же. Деревяшка, похоже, была очень тяжелой.
— Будет весьма любопытно посмотреть, что ты собрался делать с этим пугалом, — заинтересовался Гестерис.
— Это зависит от того, хочешь ли ты лишиться последнего глаза, сенатор. Лучше всего просто послушать, а потом посмотреть на последствия.
— Здесь распоряжаешься ты, — согласился Гестерис.
— Именно так. Идите к центру ограждения. — Д'Алинниус повысил голос. — Ставьте и зажигайте свечу не спеша, мастер Лагалий.
Двое относивших статую торопливо вернулись, один закрыл дверь в мастерскую. Оба выглядели возбужденными и слегка нервничали. После короткой паузы Гестерис услышал торопливые шаги, и рядом с ними появился Лагалий. Все трое зажали уши ладонями, кивком показав Гестерису, чтобы он последовал их примеру.
— Громко бабахнет, — пояснил Лагалий.
Несколько мгновений спустя и впрямь бабахнуло, да так, что Гестерис, хотя и зажал уши руками, едва не подпрыгнул до потолка. Ученые с ухмылкой переглянулись. Внутри что-то забарабанило по стенам, громыхнуло в металлическую перегородку. Помещение погрузилось во тьму, похоже, погас факел. В голове Гестериса звенело, а когда Д'Алинниус заговорил, его голос показался приглушенным.
— Пойдем посмотрим.
Взяв с маленького стола фонари, они впятером обошли металлическое заграждение, и глаз Гестериса расширился от удивления. Деревянное пугало исчезло. Не просто было повреждено или сломано, а именно исчезло. От него остались лишь валявшиеся на полу щепки. Не толще большого пальца, не длиннее пары пядей.
— Сохрани меня Бог! — выдохнул он, и собственный голос эхом отдался в его голове. — Невероятно!
Д'Алинниус оперся на трость, на его покрытом шрамами лице появилось самодовольное выражение.
— Я так понимаю, что ты одобряешь.
Гестерис лишь развел руками, мысленно уже оценивая разнообразнейшие возможности изобретения.
— Как это вообще может быть?
— Пойдем, — позвал Д'Алинниус. — Я объясню тебе, в чем тут дело.
Они вернулись в кабинет. Медлительный слуга поставил на письменный стол вино и фрукты. Гестерис сел напротив ученого, который, делая одновременно наброски на листе бумаги, заговорил с почтительной ноткой в голосе.
— Итак, имеются два соединения. Из записей, которые к ним прилагаются, удалось выяснить, что опыты со смешиванием этих веществ в разных пропорциях сулят широкий диапазон результатов. Для того что ты видел, мы использовали, может быть, десятую часть нашего запаса.
— Это все?
— Малое количество вещества производит мощный взрыв. Мы используем открытый огонь для воспламенения одного из составов, как нам думается, какой-то смеси фосфора и магния. Температура его горения очень высока, и в результате происходит воспламенение второй смеси, и она по не выясненной нами причине стремительно выгорает, практически мгновенно. Расширяющиеся газы разрывают сосуд, в который заключены смеси, и осколки этого сосуда, вкупе с энергией расширения, уничтожают объект. В данном случае эту фигуру. Из дуба, между прочим. Крепчайшая древесина.
