преступление, но она агент Особого отдела! И разве может молодая женщина настолько ожесточиться, чтобы перейти черту, за которой начинается беспредельное зло? Как иначе назвать угрозу смерти двум маленьким девочкам и их матери?
За ночь Ванзарову несколько раз приходила в голову идея немедленно поднять на ноги сыскную полицию и устроить повальный обыск в городе, проверяя все гостиницы, меблированные комнаты и квартиры при трактирах. Но нервный порыв быстро остывал под холодным рассуждением опыта. Искать таким образом двух женщин в огромном городе — занятие почти безнадежное.
Где-то в шестом часу утра, устав мерить гостиную шагами и ничего не придумав, сыщик присел в кресло и не заметил, как отключился. Он погрузился в тревожный, вязкий сон.
Ванзаров очнулся и схватил телефонный рожок. Ему показалось, что телефон звонит снова. Но в трубке ответила тишина. Это фамильный маятник отбил восемь утра.
Родион Георгиевич вошел в столовую как раз в тот момент, когда Софья Петровна перед завтраком занялась воспитанием расшалившихся дочек. Рассердившись не на шутку, она решительно схватила прыгающих около стола близняшек и потащила девочек к их стульям. Малышки затихли, надули губки и жалобно оглядывались на папеньку, умоляя о защите от суровой матери и ненавистной утренней каши.
По румяным щечкам обиженных мордашек потекли слезинки, и у отца сжалось сердце. Но связываться с женой сыщик не рискнул. Судя по всему, она не слышала ночного звонка — что уже было неплохо.
Едва Ванзаров уселся во главе семейного стола и поднес руку к чашке с дымящимся утренним чаем, как в дверь позвонили.
Курочкин получил приказ от Джуранского явиться к десяти утра в Управление сыскной полиции. Старший филер отправился на встречу с начальством в приподнятом настроении. После поимки мужиков, которые ограбили профессора Серебрякова, Филимон Артемьевич резонно рассчитывал получить заслуженный выходной.
Тем более сегодня он намеревался подвести черту под холостой жизнью. Филимону до смерти надоело бобылить, и он решил, во что бы то ни стало обрести семейный статус.
Поднимаясь на третий этаж, филер рисовал радужные картины служебного поощрения и, самое главное, нежной встречи, которая была обещана ему дочерью купца второй гильдии Настасьей Осиной. Он встречался со сдобной, как булочка, купеческой дочкой уже полгода, имел приятные беседы с ее родителями и последний месяц ходил в дом купца женихом.
Отец Насти, Павел Петрович, имел мануфактурную лавку, стабильный доход и обеспечил дочке хорошее приданое. Курочкин, хоть и верил в брак по любви, но не скидывал со счетов и материальные возможности невесты. Родители Насти уже согласились на этот брак — иметь родственника в полиции очень удобно. Ждали только одного: когда Филимон сделает предложение. И сегодня старший филер как раз и собрался предложить Насте руку и сердце.
Филимон Артемьевич с утра пораньше сбегал в парикмахерскую, причесался, напомадился, надушился и надел свой лучший костюм. Цветя и благоухая, Курочкин постучался в дверь кабинета.
Когда Курочкин вошел, Джуранский поднялся из-за стола и, пожав ему руку, выразил искреннюю благодарность за блестящий розыск. Счастливый Курочкин уже собрался откланяться, но ротмистр попросил его присесть.
— Вижу, вы собрались на какой-то праздник, — начал Мечислав Николаевич. — И вы, безусловно, заслуживаете выходного дня, но обстоятельства требуют срочных мер.
Внутри у Курочкина все похолодело.
— Но… — попытался вставить филер, и был тут же остановлен ротмистром.
— Вот что, Курочкин, на разговоры у нас нет времени. — Джуранский привычно перешел на резкий тон, которым отдавал приказы в полку. — Дело срочное, мы не можем терять ни минуты. Кроме вас поручить некому.
Ротмистр протянул поникшему Курочкину фотографию.
— Вот эти две дамы несколько дней проживали в меблированных комнатах «Сан-Ремо» на Невском. Знаете адрес?
Адрес Курочкин знал: Невский, 90.
— Там их сегодня наверняка уже нет, — Джуранский чеканил каждое слово. — Для их розыска вам надлежит проверить все гостиницы и меблированные комнаты.
— Во всем городе? — жалобно спросил Курочкин.
— Нет, ограничьтесь Невским проспектом и ближайшими к нему улицами. Они не могли далеко уехать.
Курочкин быстро прикинул в уме: это пять гостиниц и с десяток «меблирашек». А в доме Осиных уже накрыт стол и будущая невеста надевает праздничное платье! Родители приготовили фамильную икону, чтобы благословить молодых. И в это время Филимон будет как угорелый носиться по Невскому! Катастрофа всей жизни!
— Мечислав Николаевич, пощадите! — взмолился Филимон. — Тут и за два дня не управиться! Может, я дам проверенных людей?
— Об этом не может быть и речи, — холодно отрезал Джуранский. — Считайте розыск особо секретным. Преступники особо опасны. Мы можем доверить только вам. Начинайте немедленно.
Курочкин посмотрел на фотографию. Благообразный господин сидел в кресле. Справа и слева от него располагались две барышни, третья возлежала на ковре. Та, что сидела справа от кресла, была очень хороша. Да и мадемуазель на ковре больше походила на ангелочка. Конечно же, это были треклятые Рыжая и Бледная! Те самые, что провели сотрудников Филимона. Что же это за несчастье, опять за ними бегать!
— Господин ротмистр… — начал Курочкин дрогнувшим голосом. — А может, все-таки завтра? Завтра я весь ваш. С раннего утра носом землю буду рыть! Только отпустите сегодня, у меня…
Филер попробовал разжалобить Джуранского рассказом о назначенной помолвке. Но его даже не стали слушать.
— Не пытайтесь давить на меня, Филимон. Просьба Родиона Георгиевича!
Это конец! Курочкин сник и спрятал фотографию во внутренний карман пиджака.
— «Сан-Ремо» проверять? — едва слышно спросил он.
— В последнюю очередь, — приказал Железный Ротмистр. — Ну, с Богом, не тратьте время!
А перед глазами Филимона уже вставала страшная картина в ярких красках и с подписью: «Филер Курочкин теряет невесту!»
Недовольно бурча под нос, Глафира отправилась в прихожую открывать раннему визитеру.
— Это еще кто с утра пораньше? — Софья Петровна сердито посмотрела на мужа.
— Софьюшка, честное слово — не знаю! — сказал Родион Георгиевич и быстро отхлебнул из чашки. Кипяток обжег расплавленным свинцом. Ванзаров зажал рот ладонями.
— Какой пример вы подаете детям! — Софья Петровна демонстративно отвернулась от страдающего мужа.
Закрытая дверь в столовую не давала расслышать речь, но Ванзаров разобрал, что кухарка явно с кем- то спорит. Ворчливый басок Глафиры звучал все громче. Кажется, она разговаривала с неизвестным гостем уже на повышенных тонах.
В прихожей раздался глухой шум, что-то стукнуло, и Ванзаров услышал гневный крик Глафиры:
— А ну-ка убирайся, проходимец! Сейчас полицию позову!
Софья Петровна строго посмотрела на закрытую дверь:
— Родион, вам не кажется, что пора проявить хотя бы немного решительности и выяснить, кто там. У людей не хватает такта, они не понимают, что беспокоить нас во время семейного завтрака — это верх неприличия!
— Конефно, Софьюфка, сейфяс, — пробормотал сыщик, стараясь охладить обожженный язык.
Кухарка, решительно расставив ноги и уперев руки в бока, загораживала коридор.
— …чтоб духу твоего не было! — в голосе Глафиры слышалась непривычная угроза.
— Что тут происходит? — Ванзаров постарался, чтобы его вопрос прозвучал сурово и значительно.
