Хозяин «Черной Башни», покуривая трубочку, посмотрел на Ванзарова мутными рыбьими глазками и тихонько икнул.
— Чего тебе, старик? — пропел Отец Иван сонным фальцетом.
Ванзаров подумал, что он правильно сделал, не взяв с собой Джуранского. Услышав подобное, ротмистр мог бы потерять сдержанность, и секте «богородовцев» пришлось бы долго выхаживать своего владыку. Родион Георгиевич собрал все дружелюбие, которое у него осталось.
— Господин Богородов… — начал сыщик.
— Не сметь! — прошипела Вера с такой злобой, что Ванзаров слегка опешил. — Для тебя он — Почтенный Отец!
Мутные глазки заволоклись дымком, источаемым из ноздрей и сомкнутых губ Ивана.
— Почтенный Отец! — скрипнув зубами, произнес Ванзаров. — Я ищу двух женщин. Одна из них могла приходить к вам за…
— Божественным нектаром, — вовремя подсказала Вера.
— …за божественным нектаром, — повторил сыщик.
— Многие приходят и уходят, но лишь избранные остаются, старик! — божество закатило глазки.
— Позвольте, я покажу фотографии… — Ванзаров сунул руку во внутренний карман и вытащил карточки. — Вот, прошу вас…
Богородов глянул на карточку и сразу узнал барышню. Не так давно ее привела сюда почитательница, представила родственницей из Вильно. Иван благосклонно принял новенькую. Однако девка решительно отказалась отдаться духовному вождю. Иван удивился, но разрешил ей остаться. Она долго не появлялась, а сегодня прибежала как бешеная, стала требовать опий.
Отцу было лень пошевелить языком. Он плыл в сладком тумане.
— Уходи, старик, ты мне неинтересен, — пропел Иван и сомкнул веки.
Родион Георгиевич вопросительно посмотрел на Веру. Суфражистка молча подняла край черного занавеса, указывая на выход.
Вот теперь Ванзаров пожалел, что с ним нет Джуранского. А впрочем, нельзя же уйти не солоно хлебавши…
Сыщик спрятал фотокарточки, быстро шагнул к Отцу, схватил его за грудки, легко поднял и хорошенько встряхнул.
— Отвечать сыскной полиции! Быстро! — рявкнул Родион Георгиевич, еще раз встряхнув духовного лидера. — Я тебе устрою притон! Живо познакомишься с приставом Щипачевым! Он тебе покажет «Черную Башню» в арестантской! Посидишь денек с ворами — сразу поумнеешь!
Вера, остолбенев, так и стояла с поднятым занавесом. В проем уже просунулся ухмыляющийся Лебедев. А Богородов испуганно хлопал длинными детскими ресницами.
— Опий ей дал? — закричал сыщик прямо в лицо бывшему студенту.
— Нет… у меня кончился… только себе осталось… — пролепетал Иван. — Я… я… не виноват… Фаина сама пришла…
— Когда?! — еще громче крикнул Ванзаров.
— Се… се… сегодня… — еле выдавил любитель опия.
— Время!!! — прорычал Ванзаров.
— Минут пять до вас… пустите! — прохрипел перепуганный гуру.
— Куда пошла? Отвечать!
— Тут рядом, в аптеку Пеля… Слабая была, больная… я сказал, чтобы купила морфий…
Ванзаров швырнул Отца на подушки и бросился из комнаты.
Выскочив во двор, сыщик сразу увидел Джуранского. Он лишь махнул рукой удивленному помощнику. Вдвоем они побежали по улице к величественному пятиэтажному дому с башенкой, в котором размещалась аптека Пеля.
Джуранский еле поспевал за тучным начальником.
Родион Георгиевич задыхался, окружающее стало мутным и расплывчатым. Но арочные двери аптеки он ясно видел. Еще совсем чуть-чуть…
Ванзаров рванул массивную дверную ручку, в три прыжка оставил за собой мраморную лесенку, которая вела в бельэтаж, и влетел в огромный светлый зал аптеки. Он хотел крикнуть, но не справился с дыханием.
— Всем стоять! — рявкнул Джуранский и для верности выхватил наган.
Провизор в белом халате охнул и выронил из рук скляночку. Гувернантка, посланная за каплями для барыни, в ужасе прижалась к прилавку.
— Барышня… вуали… морфий… — выдавил сыщик.
— Отвечать! — крикнул Джуранский и пригрозил оружием.
Провизор смотрел на револьвер расширенными от страха глазами, а гувернантка тоненько заверещала.
— Сыск… плиця… — кое-как выдохнул Ванзаров.
Провизор понял: это не ограбление — и схватился за сердце.
— Господа, ну разве так можно! Да, была барышня… такая странная…
— Где?.. — прохрипел Ванзаров.
— А вы не встретились? Только-только ушла…
— Куда?!
— Кажется… — провизор заглянул в открытую дверцу, ведущую в служебные помещения аптеки. — Егор, куда барышня направилась?
— На Большой, на остановку конки! — крикнул звонкий мальчишеский голосок.
— Ротмистр! — Ванзаров повернулся к Джуранскому. — Она рядом! Не упустите! И никакой стрельбы!
— Такая странная барышня, — заторопился фармацевт. — Пришла, шатается и просит морфий, понимаете! Я говорю: «У вас рецепт врача есть?» — а она протягивает мне сторублевку: «Возьмите за морфий»! Представьте! Ну, я, конечно, не взял, а она чуть не упала, уцепилась за прилавок. Я усадил ее, предложил капли сердечные, она отказалась. Морфий ей подавай! Такая странная! И вуали не подняла! Посидела, отдышалась и пошла. Я мальчика послал проводить… Так, представьте, отказалась. Сама, говорит, доберусь…
Но ротмистр с Ванзаровым его уже не слушали.
Джуранский выскочил на улицу и чуть не сбил с ног Лебедева, который неторопливо двигался к аптеке. Не извинившись, ротмистр кинулся дальше. Он выскочил на Большой проспект и увидел, как от остановки Восьмой линии, звякнув колокольчиком, тронулась конка.
Пара лошадок еле-еле тащила голубой вагончик, оклеенный рекламой универсального средства от запоров. Догнать транспорт с таким черепашьим ходом для бывшего кавалериста не составило труда. К тому же Джуранский увидел впереди конки двух городовых. Ротмистр выхватил офицерский нейзильберовый свисток и дал тревожный сигнал.
Городовые встрепенулись.
Мечислав Николаевич, яростно махая руками, приказал им задержать вагон.
Предупреждающе тренькнул колокольчик, и конка встала.
Джуранский подбежал к вагончику, прыгнул на подножку, схватился за вертикальный поручень и влетел внутрь салона.
На лавке одиноко сидела дама в вуали. Уронив голову на грудь, она прислонилась к стеклу, из-за которого выглядывал удивленный вожатый.
Держа наган наготове, ротмистр подбежал к даме и откинул вуаль.
Когда опоздавшая и запыхавшаяся Софья Петровна подоспела к Студзитской, мерзнувшей у «Польской кофейни» уже больше четверти часа, морозный воздух успел освежить ее лицо. Однако Елена Павловна подняла вуалетку, взяла за руки новую знакомую и внимательно посмотрела ей в глаза.
— Софья Петровна, вы плакали?
— Нет, нет… дети рано разбудили, не выспалась… — Софья Петровна совсем не умела врать и
