вуалью. Умеет великолепно уходить от филерского наблюдения. Место проживания — неизвестно. Секретный агент Особого отдела полиции по кличке Диана.
— Что вы сказали? — дрогнувшим голосом спросила Уварова.
— То, что слышали, сударыня! Кстати, господа, забыл добавить: наша гостья хладнокровно убила офицера полиции.
— О-о-о! — с восхищением произнес Лебедев. — Я же говорю: талант! Истинный талант!
Уварова опустила голову.
— Вы ошибаетесь! — тихо произнесла она.
— И в чем же, позвольте спросить? — Ванзаров откинулся на спинку кресла. — Не вы ли воткнули спицы в горло вашего полицейского опекуна?! Не вы ли отравили Марию Ланге? А не вы утопили профессора Серебрякова?
Уварова закрыла лицо руками и зарыдала. Она беззвучно вздрагивала всем телом.
Истерика закончилась так же неожиданно, как началась.
— Хорошо, — сказала Уварова зло и решительно. — Мне уже все равно! Они обманули меня!
— Кто они? — мягко спросил Родион Георгиевич.
— Я думала, что работаю на «охранку», а оказалось, что со мной играл в прятки какой-то жалкий Особый отдел полиции! Как я ошиблась! — с горечью крикнула Уварова.
Лебедев и Ванзарова переглянулись. Дама явно имела искаженное представление о политическом сыске.
— Я не хотела убивать офицера. Это была самозащита. Я боролась за свою жизнь. И только.
— Готов поверить, что вы защищались. — Ванзаров встал и, обойдя вокруг стола, сел напротив девушки. — Скажу честно: хотелось бы услышать от вас правду о других убийствах.
На лице Уваровой он не заметил ни тени испуга.
— Я не имею никакого отношения к гибели Марии и Александра Владимировича, — спокойно заявила барышня.
— Позвольте вам не поверить, — грустно сказал Ванзаров.
— Как хотите, — равнодушно парировала Уварова. — Но я не причастна к их смерти.
— А кто же тогда причастен?
— Не знаю, — Уварова потерла виски. — Для меня это был страшный удар.
Весь опыт ведения допросов говорил Родиону Георгиевичу, что задержанная не врет. Он чувствовал это. Но поверить — не мог!
— Надежда Петровна, что вы делали вечером 30 декабря?
— Я пришла к профессору, как обычно, в шестом часу, — медленно проговорила Уварова. — Накрыла чай, мы посидели. Потом профессору стало нехорошо, и я ушла. Мария оставалась в квартире и сказала, что заночует. Она не хотела оставлять Александра Владимировича одного в таком состоянии. На следующий день я приехала к Серебрякову и застала его в страшной истерике. Он рассказал, что Марию утром нашли на улице, завязанную в скатерть. Профессор не знал, как это случилось. Он выпил лекарства и лег спать. Выйдя из дома, я заметила филеров и решила от них избавиться. Вот и все.
— Кто убил Марию? — быстро спросил Ванзаров.
— Даже представить себе не могу! — искренне ответила Уварова. — Это совершенно бессмысленное преступление. Мария ведь была… совершенно безобидным существом. Мы были дружны.
Девушка потерла покрасневшие глаза.
Родион Георгиевич прекрасно помнил, как профессор на смертном одре уверял, что вечером накануне убийства, кроме Марии, в квартире никого не было. А теперь выясняется, что Уварова приходила к Серебрякову. Зачем она это сказала? Ведь такое признание свидетельствует против нее.
Ванзаров посмотрел на Джуранского. Прямодушный Мечислав Николаевич, кажется, пребывал в полном смятении. Если барышня призналась в убийстве офицера, то почему бы ей так же честно не взять на себя смерть Ланге?
Лебедев, пощипывая бородку, пристально смотрел на задержанную. Судя по всему, Аполлон Григорьевич склонялся к мысли, что Уварова невиновна в убийстве Ланге.
Видя, в каком состоянии пребывают его коллеги, сыщик решил вытащить единственный козырь. Он достал групповой снимок с профессором.
— Может быть, эта дама убила обоих? — жестко спросил он, показывая на Ланскую.
— А откуда у вас… — Уварова оборвала себя на полуслове.
— Сохранился бракованный отпечаток… Кстати, а кто была та дама в вуали, что выкупила в ателье негатив?
Уварова помолчала и ответила:
— Это была Ольга…
— Так, значит, я прав в отношении… Ольги Ланской? Это она убила обоих? — продолжил сыщик.
Ванзаров успел заметить, как удивился Джуранский. Ротмистр и представить не мог, что его начальник, оказывается, знает имя загадочной дамы.
— Ольга не могла убить Марию, она на это не способна, — тихо проговорила Уварова.
— Тогда выходит, вы и только вы лишили жизни гермафродита, выкрали у нее из кармана ключ, затем, выждав два дня, пробрались ночью в квартиру профессора, отвели Серебрякова к проруби и столкнули в воду.
Уварова, поджав губы, молчала. Она сцепила пальцы с такой силой, что они мелко задрожали.
Ванзаров терпеливо ждал. Пауза затягивалась.
— Утром третьего января я ехала к профессору, чтобы поговорить с ним о похоронах Марии… — глухо начала Уварова. — Проезжая по Тучковой набережной, я случайно заметила на льду тело. Не знаю почему, я приказала извозчику остановиться. Мне показалось, что это — Серебряков. Тут же я увидела двух полицейских, которые спешили к проруби. Я помчалась домой, переоделась и решила любой ценой узнать, что с профессором. Я вбежала в полицейский участок, разыграв сумасшедшую, и увидела бездыханное тело. Я все поняла и убежала… Никакого ключа у Марии я не брала.
— Значит, увидев тело профессора, вы решили, что он мертв? — задумчиво спросил Ванзаров.
— Да…
— И что вы предприняли дальше?
— Я поехала… нашла Ольгу и все рассказала ей.
— И она, так же как и вы, не имела ни малейшего понятия, кто мог убить профессора? — доверительно спросил Ванзаров.
— Ольга просто потеряла дар речи. Она не могла поверить моим словам и порывалась сама поехать в участок. Я еле удержала ее от этого поступка.
Родион Георгиевич внимательно следил за ее глазами.
— Я вполне допускаю искреннее огорчение госпожи Ланской, — кивнул сыщик. — Ведь у вас заканчивался особый состав, изобретенный профессором. Травить новых богатых мужчин было уже нечем. Ведь так, Варвара Савская?
— Какая Варвара? Я не понимаю, о чем вы… — выкрикнула Уварова.
— В номере меблированных комнат «Сан-Ремо», представившись Варварой и Еленой Савскими, вместе с Ольгой Ланской, вы опоили наркотическим средством сотрудника английского посольства господина Брауна, затем купца второй гильдии Эдуарда Севиера, затем наследника пивной империи Ричарда Эбсворта и еще бог знает кого!
— Я не знаю никакого Брауна, я никого не поила, это бред! — упрямо повторила Надежда.
— Результат таков… — словно не слыша, продолжил Ванзаров. — Севиер умер второго января, а господин Браун держится только благодаря средству господина Лебедева. Что же касается Эбсворта…
— Я не знаю никакого Эбсворта! — на грани истерики выкрикнула Уварова.
— Вот как! — иронично удивился Ванзаров. — Ну, пусть тогда и это останется на вашей совести! Дело- то в том, Надежда, что профессор был еще некоторое время жив. Перед своей кончиной он обвинил именно вас…
— Все это полный абсурд! — спокойно сказала Уварова.
— Кто из вас оставил записку в «Сан-Ремо», что чемоданы изымаются сыскной полицией? — перебил
