— Как выяснилось, она член боевого крыла революционной еврейской организации «Бунд». Приехала из Вильно. Эти молодчики — отъявленные убийцы. Они назвали свою боевую группу «Моссада» и намереваются уничтожить высших чиновников империи. Судя по всему, у барышни было задание внедриться в «охранку», чтобы выявить агентов. Надо сказать, это ей почти удалось. Но я исправил ошибку моего сотрудника. Вот так!
Сыщик слушал безжалостного коллегу и понимал, что все его, Ванзарова, предположения о невиновности Уваровой — Бронштейн на самом деле могут быть ошибкой. Надежда, или Фаина, могла с легкостью позвонить к нему домой и с легкостью расправиться с Марией Ланге и профессором. Но теперь уже все равно! Даже если она и убийца, то унесла эту тайну с собой. Остался последний шанс. Нужно во чтобы то ни стало найти Ланскую.
— Я все понял, — медленно выговорил Ванзаров, думая совсем о другом.
— Вот и отлично! — Макаров протянул руку. — Прошу фотографию.
Ванзаров безропотно отдал уже ненужный кусочек картона.
— А теперь, Родион Георгиевич, дело!
— Какое дело? — искренне не понял сыщик.
— Дело профессора Серебрякова! — Макаров понизил голос. — Это приказ. Надеюсь, вы понимаете, что я могу обратиться к вашему начальнику, господину Филиппову? Но мы обойдемся без лишней канители. Вы же человек разумный!
Ванзаров открыл ящик стола, вынул тоненькую папку и протянул Макарову. В ней не было ничего интересного. Обычный набор заключений экспертизы о вскрытии тела, протоколы пристава и прочие малозначимые бумаги. Протокол допроса Дэниса Брауна и отчет о филерском наблюдении Родион Георгиевич предусмотрительно хранил отдельно. То есть в папке дела Марии Ланге.
— Это все? — строго спросил статский советник.
— Все, — соврал Ванзаров, зная, что у него в кармане притаилась и самая главная улика: фотография Серебрякова с барышнями.
Макаров пошел к двери и, уже взявшись за ручку, остановился, повернувшись к сыщику:
— Надеюсь, господин коллежский советник, вы понимаете, что нет никакого профессора Серебрякова. И барышни Уваровой нет, и никогда не было. Поэтому, с этой минуты, вы больше не проводите следственных действий. Вы обо всем забываете. Это я могу обещать и вам. Всего доброго!
После ухода Макарова Родион Георгиевич смог вздохнуть с облегчением. Неожиданно просто он отделался от одного грозного кредитора. То, что ему запретили расследовать дело профессора, сыщика волновало мало. Ведь никто же не запрещал делать розыск по делу Марии Ланге!
В кабинет вошли Джуранский и Лебедев. Эксперт выглядел непривычно мрачным, а щеки ротмистра горели.
— Что же такое творится, Родион Георгиевич? — возмутился он.
— А что прикажете? Это мы с вами ловим мелкую рыбешку, а господин Макаров защищает основы государства. Где уж тут выбирать методы… — Ванзаров развел руками. — Тем более барышня оказалась не такой простой, как нам показалось.
— Я так понимаю, исследовать овечью шкуру, которую мне дал Мечислав Николаевич, уже нет надобности? — сухо спросил Лебедев.
Ванзаров утвердительно кивнул.
— И дело закрыто?
Ванзаров опять молча кивнул.
— И что же мы будем делать? — Джуранский растерянно посмотрел на своего начальника.
— Как что?! Искать убийцу Марии Ланге! — заявил Ванзаров.
— Родион Георгиевич, а почему вы утаили, что вам телефонировали с угрозами? — с укоризной спросил Джуранский.
— А, мелочи! — махнул Ванзаров. — Думаю, просто пугали.
— Кстати, нашел я тут, в архиве, прелюбопытный документик по родившимся гермафродитами… — неторопливо начал Лебедев. — Так вот что интересно…
Досказать эксперт не успел. Телефон пронзительно звякнул.
«Только бы не Герасимов!» — мысленно взмолился Родион Георгиевич.
— У аппарата! — как можно спокойнее проговорил он в черную воронку амбушюра.
— Господин Ванзаров? — раздался в рожке степенный мужской голос.
— Да, слушаю. Кто говорит?
— Вас просят немедленно приехать на квартиру господина Брауна…
— Он скончался?! — тихо спросил сыщик.
— Благодарение Богу, нет! — солидно кашлянул позвонивший. — Однако у господина секретаря британского посольства есть для вас известия особой срочности!
Секретарь британского посольства снимал квартиру в добротном доме на Первой линии Васильевского острова. Дверь парадной открыл швейцар, спросил, к кому пришли, и, узнав, что к Брауну, назвал квартиру на третьем этаже.
Сыщик только раз успел нажать кнопку электрического звонка — дверь тут же распахнулась. Гостя встретил важный седой дворецкий с ухоженной бородкой.
— Это вы мне телефонировали? — спросил Ванзаров, раздевшись и подавая пальто.
— Так точно-с! — степенно кивнул дворецкий и добавил шепотом: — Господин секретарь лично велели-с.
— Ну так доложите: прибыл! — сказал Ванзаров достаточно громко.
Лакей приложил к губам указательный палец.
— Прошу вас, тише! — прошептал он. — Господин Браун недавно заснул, всю ночь его мучили боли, он даже не смог поехать на службу. Пожалуйте в гостиную. Вам велено передать письмо.
Родион Георгиевич несколько удивился такому обстоятельству и вслед за дворецким направился в светлую гостиную, обставленную новой парижской мебелью.
Шепотом лакей предложил гостю располагаться в кресле и спросил, не желает ли сударь чаю, виски или сигар. Ванзаров от всего отказался.
Дворецкий бесшумно удалился, предоставив гостю возможность осмотреться.
У хозяина оказался хороший и недешевый вкус.
Но в обстановке квартиры английского дипломата не чувствовалось вызывающей роскоши. Просто состоятельный человек со стабильным доходом. Однако вместо милых безделушек и пейзажиков, какими хозяйки любят украшать семейное гнездышко, на стенах красовались в рамках фотографии с боксерских рингов: бои с участием Брауна. Снимки покрывали стену плотным ковром и были похожи один на другой. Но одна фотография почему-то заинтересовала Родиона Георгиевича.
Судя по всему, это был снимок последней победы англичанина на декабрьском турнире — Браун в окружении поклонников.
Ванзаров вгляделся и с удивлением узнал в господине за спиной боксера… Серебрякова! Значит, профессор в редкие минуты отдыха посещал спортивные состязания. Как мило! На этом фото он улыбался. А Браун еще не знал, что снялся со своим невольным убийцей. Рядом с боксером стояла изящная дама, но лицо ее оказалось в тени широкополой шляпы.
Ванзаров окинул взглядом комнату, но не смог заметить семейной фотографии четы Браунов или портрета малолетнего сына, оставшегося в Англии.
Слуга вырос перед сыщиком тихо, как привидение, протянув серебряный поднос с незапечатанным письмом.
— Велели-с передать! — прошептал он и степенно удалился.
Сыщик взял чистый, ненадписанный конверт и вынул сложенный вдвое листик. У Брауна был бисерный, почти женский почерк Он старательно выводил русские буквы. Письмо оказалось довольно большим.
Ванзаров поерзал на твердой подушке нового кресла, устраиваясь поудобнее.
«Дорогой господин Ванзаров!
