Борис АКУНИН
АЛМАЗНАЯ КОЛЕСНИЦА
ТОМ II
МЕЖДУ СТРОК
Япония. 1878 год
Полет бабочки
Бабочка омурасаки собралась перелететь с цветка на цветок. Осторожно развернула лазоревые, с белыми крапинками крылышки, поднялась в воздух – самую малость, но тут как нарочно налетел стремительный ветер, подхватил невесомое создание, подкинул высоко-высоко в небо и уж больше не выпустил, в считанные минуты вынес с холмов на равнину, в которой раскинулся город; покрутил пленницу над черепичными крышами туземных кварталов, погонял зигзагами над регулярной геометрией Сеттльмента, а потом швырнул в сторону моря, да и обессилел, стих.
Вновь обретя свободу, омурасаки спустилась было к зеленой, похожей на луг поверхности, но вовремя разглядела обман и успела вспорхнуть прежде, чем до нее долетели прозрачные брызги. Немножко ничего интересного в этом зрелище не нашла и повернула назад, в сторону пирса. полетала над заливом, где на якоре стояли красивые парусники и некрасивые пароходы,
Там внимание бабочки привлекла толпа встречающих, сверху похожая на цветущую поляну: яркие пятна чепцов, шляпок, букетов. Омурасаки покружила с минуту, выбирая объект попривлекательней, и выбрала – села на гвоздику в бутоньерке худощавого господина, который смотрел на мир через синие очки.
Гвоздика была сочного алого цвета, совсем недавно срезанная, мысли у очкастого струились ровным аквамарином, так что омурасаки стала устраиваться поосновательней: сложила крылышки, расправила, опять сложила.
«...Хорошо бы оказался дельный работник, а не вертопрах», – думал владелец гвоздики, не заметив, что его лацкан сделался еще импозантней, чем прежде. Имя у щеголя было длинное, переливчатое: Всеволод Витальевич Доронин. Он занимал должность консула Российской империи в городе-порте Йокогама, темные же очки носил не из любви к таинственности (которой ему на службе и без того хватало), а по причине хронического конъюнктивита.
Всеволод Витальевич пришел на пирс по делу – встретить нового дипломатического сотрудника (имя: Эраст Петрович Фандорин; чин: титулярный советник). Особых надежд на то, что новенький окажется дельным работником, у Доронина, впрочем, не было. Он читал копию формулярного списка Фандорина и остался решительно всем недоволен: и тем, что мальчишка в двадцать два года уже чиновник 9-го класса (знать, чей-нибудь протеже), и что службу начинал в полиции (фи!), и что потом был прикомандирован к Третьему отделению (за какие такие заслуги?), и что прямо с Сан-Стефанских переговоров загремел в захудалое посольство (не иначе на чем-то погорел).
Доронин уже восьмой месяц сидел без помощника, потому что вице-консула Вебера многоумное петербургское начальство услало в Ханькоу – будто бы временно, но похоже, что очень и очень надолго. Всеми текущими делами Всеволод Витальевич теперь занимался сам: встречал и провожал русские корабли, опекал списанных на берег моряков, хоронил умерших, разбирал матросские потасовки. А между тем его, человека стратегического ума, японского старожила, назначили в Йокогаму вовсе не для ерунды и мелочевки. Сейчас решалось, где пребывать Японии, а вместе с нею и всему Дальнему Востоку – под крылом двуглавого орла или под когтистой лапой британского льва?
В кармане сюртука у консула лежал свернутый номер «Джапан газетт», а там жирным шрифтом телеграмма агентства Рейтер: «Царский посол граф Шувалов покинул Лондон. Война между Великобританией и Россией вероятна как никогда». Скверные дела. Еле-еле несчастных турок одолели, где ж нам с британцами воевать? Нашему бы теляти да волка забодати. Пошумим, конечно, железками побрякаем, да и стушуемся... Шустры альбионцы, весь мир под себя подмять хотят. Ох, профукаем им Дальний Восток, как уже профукали Ближний вкупе с Персией и Афганистаном.
Омурасаки тревожно дернула крылышками, ощутив, как мысли Всеволода Витальевича наливаются нехорошим багрянцем, но тут консул приподнялся на цыпочках и уставился на пассажира в белом тропическом костюме и ослепительном колониальном шлеме. Фандорин или не Фандорин? Ну-ка, лебедь белый, спустись поближе, дай на тебя посмотреть.
От государственных дум консул вернулся к обыденным, и бабочка сразу успокоилась.
Сколько времени, сколько чернил потрачено ради очевиднейшей вещи, думал Всеволод Витальевич. Ведь ясно, что без помощника никакой стратегической работой он заниматься не может – руки не доходят. Нерв дальневосточной политики сосредоточен не в Токио, где сидит его превосходительство господин посланник, а здесь. Йокогама – главный порт Дальневосточья. Здесь замышляются все британские маневры, отсюда ведутся хитроумные подкопы. Ведь яснее ясного, а сколько тянули!
Ладно, лучше поздно, чем никогда. Этот самый Фандорин, первоначально назначенный вторым секретарем в посольство, ныне переведен в йокогамское консульство, дабы освободить Всеволода Витальевича от рутины. Скорее всего сие Соломоново решение господин посланник принял, ознакомившись с послужным списком титулярного советника. Не пожелал держать при себе столь малопонятную персону. Нате вам, дражайший Всеволод Витальевич, что нам негоже.
Белоснежный колонизатор ступил на причал, и сомнений более не оставалось. Определенно Фандорин, по всем приметам. Брюнет, голубые глаза и главная особенность – ранняя седина на висках. Ишь, вырядился, будто на слоновью охоту.
Первое впечатление было неутешительное. Консул вздохнул, двинулся встречать. Бабочка омурасаки от сотрясения качнула крылышками, но осталась на цветке, так и не обнаруженная Дорониным.
«Батюшки, а на пальце-то – кольцо с бриллиантом, – приметил Всеволод Витальевич, раскланиваясь с вновьприбывшим. – Скажите пожалуйста. Усишки крендельками! Височки расчесаны волосок к волоску! Пресыщенная томность во взоре! Чацкий, да и только. Онегин. И путешествия ему, как всё на свете, надоели».
Сразу же после взаимных представлений спросил, с этакой простодушной миной:
– Скажите же скорей, Эраст Петрович, видели вы Фудзи? Спряталась она от вас или открылась? – И доверительно пояснил. – Это у меня примета такая. Если человек, подплывая к берегу, увидел гору Фудзи, значит, Япония откроет ему свою душу. Если же капризная Фудзи закрылась облаками – увы. Проживи тут хоть десять лет, главного не увидишь и не поймешь.
Вообще-то Доронин отлично знал, что сегодня Фудзи из-за низкой облачности с моря видна быть не может, но требовалось немножко сбить спесь с этого Чайльд-Гарольда из Третьего отделения.
Однако титулярный советник не расстроился, не стушевался. Обронил с легким заиканием:
– Я в п-приметы не верю.
Ну разумеется. Матерьялист. Ладно, попробуем ущипнуть с другой стороны.
– Знаком с вашим формуляром. – Всеволод Витальевич восхищенно приподнял брови. – Какую сделали карьеру, даже ордена имеете! Оставить столь блестящее поприще ради нашего захолустья? Причина тут может быть только одна: вы наверняка очень любите Японию! Я угадал?
– Нет, – пожал плечами Печорин и покосился на гвоздику в консуловой петлице. – Как можно любить то, чего совсем не знаешь?
– Очень даже можно! – уверил его Доронин. – С гораздо большей легкостью, нежели предметы, слишком нам знакомые... Хм, это всё ваш багаж?
Вещей у фон-барона было столько, что понадобился чуть не десяток носильщиков: чемоданы,
