– Не надо, Брюс. Я сегодня неважно себя чувствую.
– Это не?.. – Брюс с подозрением посмотрел на ее живот.
– Нет. Просто сегодня очень жарко. – Она взглянула на небо. – Если бы только хоть чуточку стало прохладнее.
– Давай спрячемся от солнца, любимая, – сказал он ласково, увлекая ее в кухню. Смочив под краном полотенце, Брюс приложил его ко лбу жены. – Посиди, а я схожу к колодцу за водой.
Лидия с усилием улыбнулась:
– Приму прохладную ванну и почувствую себя лучше.
– Я приготовлю ее для тебя, – вызвался Брюс.
– И оставишь на полу грязные следы? – с раздражением спросила Лидия. – Пусть лучше Айзек это сделает, Брюс. А ты возвращайся к своим пушкам.
Брюс с облегчением вздохнул:
– Ты не против?
Лидия махнула рукой:
– Иди, милый. Развейся.
Решив, что Лидия находится в одном из тех загадочных настроений, которые порой случаются у женщин, Брюс сбежал по ступенькам во двор. Вызвав из поля Айзека Йорка, он велел ему принести Лидии воды для ванны, после чего удалился в каретный сарай, чтобы заняться починкой упряжи.
Во второй половине дня желудок напомнил Брюсу, что настало время обеда. Войдя на кухню, он обнаружил, что Пейшенс убирает со стола остатки еды. У него вытянулось лицо.
– Я опоздал?
– Могу предложить вам холодный язык.
– Нет, спасибо. Здесь еще осталась, какая-то еда. Возьму немного и кувшин эля. – Сделав большой глоток эля, Брюс спросил: – Вы не знаете, где моя жена?
– Странно. – Пейшенс нахмурилась. – Она не спускалась обедать.
Брюс поставил кружку на стол.
– Пойду наверх переодеться и посмотрю, как она там.
Проходя по просторным светлым комнатам, Брюс в который раз дивился происшедшим переменам. Сквозь сияющие окна в дом вливались солнечные лучи. Деревянные полы и двери сверкали полировкой. Больничный запах давно выветрился, уступив место лимонному. Камины были чисто выметены, и возле каждого возвышалась небольшая поленница в ожидании первой холодной ночи. Повсюду в комнатах чувствовалась заботливая рука Лидии. В гостиной возле его любимого кресла лежали газеты. Рядом с газетами она оставила стеклянную вазочку с любимыми мятными лепешками и любовное стихотворение Роберта Шеридана, переписанное ее рукой. Лидия знала тысячу способов сказать Брюсу, что думает о нем.
Заметив детские пинетки и недовязанную кофточку, брошенную на столике возле ее стула, Брюс улыбнулся. Удивительная женщина!
Перепрыгивая через ступеньки, он направился в хозяйскую спальню.
– Лидия! – окликнул он ее.
– Я здесь, Брюс, – донесся слабый голос из-за двери.
Брюс заглянул внутрь. Его жена болтала ногой, свесив ее через край ванны. С заколотыми на голове волосами она выглядела очаровательно! Особенно Брюсу понравилась соблазнительная грудь, колыхавшаяся на душистой водной поверхности.
– Привет, любимая! – поздоровался он, проходя мимо, чтобы умыться и переодеться. – Не пора ли тебе выбираться наружу? Пока ты не посинела, как слива?
– Не могу, – объявила она сквозь стиснутые зубы. Что-то в голосе жены заставило Брюса обернуться. Она вцепилась в края ванны, как в спасательный круг.
– Судорога схватила? – справился он.
– Что-то вроде того, – ответила она, с трудом шевеля губами. По выражению ее лица он понял, что Лидии не до смеха.
– Позволь помочь тебе, – предложил он, галантно протянув руку.
– Ты… сейчас… увидишь… как делается… история… – предупредила она, тяжело дыша.
Ее щеки надувались, как мехи на калиопе. Метнув в него сердитый взгляд, Лидия обиженно поджала губы.
Вцепившись в края ванны, Лидия наполовину приподнялась.
Брюс стоял, загипнотизированный хлюпаньем вспененной воды и странным выражением лица жены. Либо она пребывала в крайнем смущении из-за того, что он застал ее нагую в ванне, – но эту мысль он отбросил как маловероятную, – либо…
Брюс замер.
У нее начались роды!
– О мой Бог, Лидия! – воскликнул он, и его прошиб пот.
