скамейке.
Володя даже не пошевелился. Он сейчас ничего не боялся. Он был полон той победоносной, упрямой решимости, которая всегда помогала ему в трудную минуту.
— Уйди отсюда! — прошептал Володя.
— Убью!
Володя спросил, суживая глаза:
— Кого? Вечканова? Я — сучок дубовый!
— Ух-х ты какой, ух какой, — захрипел Капитон, отступая к своим воротам.
Когда Володя вернулся под навес, там по-прежнему было тихо и особенно темно после ослепительного блеска снега.
Володя призывно свистнул. Ответа не последовало.
— Васька, это я! — позвал он.
И снова не получил ответа. В сумраке пахло прелым деревом и кроликами. Володя тоскливо и злобно еще раз позвал:
— Васька!
Хотя для него было совершенно ясно: кричи не кричи — все равно никто не отзовется. Не видать ему больше Васькиных золотистых веснушек, не услыхать шепелявого голоса, которым он говорил в пьесе. Да и самой пьесы никто теперь не увидит: без Васьки — какой же может быть спектакль?
Вот так и получилось, несмотря на все старания взрослых. А может быть, получилось бы лучше, если бы они не так старались? Может быть, надо было бы собраться всем ребятам да рассказать взрослым, как их ловко обманывает Капитон. Неужели сами-то они ничего не видят? И неужели нет на свете такого человека, умного и решительного, друга-товарища, который бы все сразу понял и кинулся бы на помощь?
Так думал Володя, стоя под навесом и вытирая горячими ладонями отчаянные мальчишеские слезы.
ВЕСНА
РАЗНЫЕ СОБЫТИЯ
Весна появляется неожиданно. О ее приходе всегда узнаешь с опозданием: вдруг утром в прихожей как-то по-особенному хлопнет дверь и кто-нибудь скажет веселым голосом:
— Вот и весны дождались!
Как это они узнают? Вот этого Володя не мог понять.
Сегодня он встал и, как всегда, открыл форточку, прежде чем делать зарядку. И тут с улицы начал вваливаться в комнату такой необыкновенно густой и пахучий воздух, что Володя растерялся. А тут еще на краешек форточки прыгнул воробьишко и, покосившись на Володю своим черным глазком, чирикнул что-то, должно быть, очень смешное. Сейчас же на всех ветках громко затрещали воробьи. Они вертели головками, заглядывали в комнату и явно посмеивались над Володей. Ему так и показалось, будто они хихикают.
Он тоже засмеялся, оттого, что пришла весна и что он сам узнал о ее приходе, а это значит, что он и сам понемногу делается взрослым и начинает понимать то, что прежде было ему недоступно.
Поскорее одевшись, он вышел в прихожую, громко хлопнул дверью и звонко прокричал:
— Весна пришла! Весна пришла! Весна пришла! Из своей двери выглянула Тая.
— А все уж и без тебя знают, что весна…
Но и это не омрачило его радости. Все знают, ну и хорошо. И он знает. Он догадался сам. Сам.
А Тая, поджимая губы, взрослым голосом приказывает:
— Иди скорей завтракать, а то в школу опоздаешь…
Румяная от морозного утренника весна гуляла по городу. Она только что пришла и посматривала кругом любопытствующими горячими глазами.
Выбежав на улицу, Володя звонко свистнул от восторга: уж очень хороша была улица в этот ранний час утра.
— Ох, чтоб тебе! — испуганно охнула Муза.
Она только что вышла из своего дома. В обеих руках у нее разноцветные абажуры, надетые один на другой. Она их сама делает из бумаги или шелка и по воскресеньям носит на базар продавать. Она занялась этим делом с тех пор, как Капитон уехал искать Ваську. Это он так говорил, но все-то знали, зачем он уехал. Он сам сказал Музе, что здесь ему все равно житья нет и надо искать счастья в другом городе, где его еще никто не знает. Уж такое у него счастье нечистое, что надо его искать тайком от честных людей.
Получив от мужа письмо. Муза каждый раз прибегала к тетке, чтобы рассказать, что он пишет. Писал Капитон, наверное, все одно и тоже, потому что она всегда говорила:
— Пишет: ты там гляди, а не то убью!
— Ох, да какой же он у тебя нервный, — шептала тетка. — И на всех-то он кулаки свои сучит, а попадает-то все ему, все ему.
Тетка тоже получала письма от Гурия, но никому не рассказывала, что он пишет. Она и так-то была неразговорчива, а тут и вовсе замолчала.
И вообще в доме стало так тихо, как будто никто в нем и не живет. Скучный стал дом. Когда приехала мама и Володя перестал ходить на проверку к Елене Карповне, то он не каждый день даже видел-то ее. Только слышал иногда, как она выходит перед сном покурить в прихожую и от скуки разговаривает сама с собой. Говорить ей не с кем, потому что Ваоныч с тех пор, как его выбрали председателем в Союзе художников, редко приходит работать в свою мастерскую. А Тайка неизвестно отчего заважничала. Она распустила свои тонкие, как крысиные хвостики, косички и начала завязывать волосы на затылке большим черным бантом. Она думает, что у нее получается прическа, как у взрослой, вот и задается.
И на дворе не веселее, чем дома: Васьки-то нет и неизвестно, где он. Очень стало скучно, вот почему Володя и старается бывать дома как можно меньше. Иногда он возвращается даже позже мамы. Конечно, влетает ему за это, а он заранее знает, что влетит, и все равно не торопится. Да и не очень-то ее боится — покричит, поругает, а потом сама же и спрашивает:
— Окончательно ты от рук отбился. Скажи, что мне с тобой делать? Ну что?
А Володя только вздыхает: если бы он знал, что с ним происходит и что ему надо сделать для нормальной жизни.
А весной стало еще хуже. Все ребята, как хлебнули весеннего воздуха с ветром, с солнцем, так и ошалели. В классы никого не загонишь, носятся по школьному двору, по коридорам, будто даже и не слышат звонка.
И на уроках сидят неспокойно. Володина соседка. Милочка Инаева, то и дело шепчет, что сидеть с ним рядом стало просто невозможно. Но и она тоже отличилась: на третьем уроке, когда Мария Николаевна что-то объясняла, Милочка долго смотрела в голубое окно, а потом подняла руку.
— Тебе что? — спросила Мария Николаевна.
